| Трещина |
16+ |
Наташка уплетала второй бутерброд и запивала его уже остывшим чаем. Мыслей не было никаких. Хотелось спать.
- Дочь,- забежала на кухню мама, застёгивая на ходу серьгу,- позвонит тётя Катя, скажи, что мы приедем завтра.
Наташка привычно кивнула, глядя мимо матери на маленькую трещинку на стене.
- И не забудь покормить Коленьку! - мама убежала и уже откуда-то из коридора крикнула: - Коленька, сынок, одевайся поскорее. Мама уже опаздывает.
Хлопнула дверь. Наташка подошла к окну и, отодвинув занавеску, смотрела, как удаляются от подъезда прямая и высокая мама и маленький белоголовый Колька.
«А меня они в первый класс за руку не водили»,- появилась вдруг в пустой голове горькая мысль. И исчезла. Наташка открыла форточку, достала из школьной сумки сигарету и закурила, всё так же ни о чём не думая. Потом открыла в квартире все форточки, нашла ключи и пошла в школу.
На перемене Ирка, сделав большие глаза и захлопав густо накрашенными ресницами, рассказала Наташке о скандале: мать нашла в её сумке пачку сигарет.
- Ох, она орала-орала! Такой допрос устроила! Я сказала, что это не моё, а она не верит! Сказала, что денег давать больше не будет! – тараторила Ирка, почему-то смеясь.
Наташка слушала молча, а в голове вертелась непонятно почему неприятная мысль:
«А у меня ОНА никогда в сумку не полезет. Зачем ей?» И к этой мысли прибавилась другая, утренняя: «И в первый класс ОНА меня за руку не водила!» - и обожгла виски.
- Ну и ладно,- сказала Наташка вслух. Ирка не поняла и, помолчав, спросила:
- Ты вечером выйдешь?
Наташка привычно кивнула, и ей вдруг захотелось прибавить, как говорят другие: «Если, конечно, отпустят».
Колька был уже дома. Он сидел в кресле и смотрел по новому телевизору какой-то мультик. На сестру он не обратил внимания и повернулся только тогда, когда она, не зная зачем, спросила:
- Коль, ты сам пришёл?
Колька удивился:
- Нет, мама на перерыве приезжала. Как всегда.
А тебе зачем?
«Так! - уже с каким-то злорадством подумала Наташка. - Значит, она всё-таки приводит его! Та-ак!»
Она бросила на стул сумку, упала на кровать и уставилась в потолок. Одна мысль сверлила ей мозг: «Меня они в первый класс за руку не водили», и ещё прибавился вопрос: «Почему?» Наташка задавала его себе и задавала, не пытаясь найти ответа. Потом она вдруг вскочила и достала из шкафа большой и пыльный фотоальбом. На первой странице ее родители радостно улыбались в день своей свадьбы. На второй и третьей - целовались. Потом шли черно-белые картинки медового месяца в деревне, потом - в городе.
Потом - мама в кругу своих коллег, папа за рулем нового «Москвича», мама с папой где-то на море в отпуске.
Наташка наконец нашла то, что искала: на одной фотографии мама стояла беременная и счастливая, а рядом - она уже с маленькой и голенькой Наташкой. Еще на двух фотографиях Наташка улыбалась папе, держась за края красивого платья. А дальше шло бесчисленное количество фотографий маленького Кольки: он смеется, плачет, сидит на горшке, слезает с дивана... Последняя фотография в альбоме - Колька-первоклассник с огромным букетом гладиолусов.
- Наташа, - подал из зала голос Колька, - я кушать хочу!
Волной поднялась в Наташкиной душе непонятная ярость. Она захлопнула альбом, одним прыжком оказалась перед братом, прошипела ему в глаза:
- А сам? Ты разве не можешь сам подогреть себе суп? - и бросила в жалкое его лицо:
- Маменькин сыночек!
Колька хотел заплакать, но передумал и зло крикнул Наташке:
- Ну и могу! Сама ты... Дура!
Сестра звонко щелкнула ему по затылку.
Ее злость мигом прошла.
- Подогревай, Коль, сам. Ладно?
И ушла к Марику. Марика звали на самом деле Игорем. Наташка не знала, откуда взялось его прозвище, но по-другому своего парня никогда не называла. Марику недавно исполнилось восемнадцать лет, он был старше Наташки, самый взрослый в их компании. Именно Марик приучил Наташку к сигаретам, а потом и к траве, которую они всей компанией курили по вечерам в подъезде.
Трава у Марика была средством от всех проблем, такой она стала и для Наташки. В этот день ей просто необходимо было немного травки.
Марик все понял и, пока Наташка курила в его пустой и грязной кухне, молчал и улыбался чему-то своему.
Наташкина мучительная мысль на время исчезла, голова снова стала пустой и лёгкой. Марик что-то рассказывал, она смеялась, хотя и не понимала почти ничего. Потом Марик, как бы между прочим, сказал:
- Я уже неделю колюсь!
- И как? - весело спросила Наташка.
- Кайф, - протяжно ответил тот. — Хочешь? У меня есть.
Неожиданно Наташке стало страшно, дико страшно от улыбающихся глаз Марика. Она быстро замотала головой, понимая, что через неделю-другую он всё-таки посадит её на иглу. Она ощутила себя абсолютно беззащитной, попавшей в какое-то болото и ненадеющейся ни на чью помощь. От необъяснимого страха за себя не хватало воздуха. Страх встал в горле свинцовым комком.
Наташка вдруг заплакала, зажимая руками рот и пытаясь сдержать мерзкие, раздирающие душу рыдания.
- Защити меня! - прошептала она Марику, чувствуя, что тот ничего не понимает и не поймёт. Марик в ответ протянул Наташке ещё один «косяк». Она заплакала ещё горше и взяла предложенное.
Руки перестали дрожать. Наташка рассмеялась и, шмыгая носом, сказала:
- Представь, Марик, меня никто не любит. Я никому не нужна.
Тот тоже рассмеялся:
- Ну и что?
- Да ничего, - ответила Наташка и добавила:
- Дурак ты, Марик.
Когда она открыла дверь своей квартиры, часы в коридоре пробили девять. Сидеть в подъезде сегодня почему-то не хотелось, да и Марик уехал к другу. Наташку охватила смертельная тоска, с которой ничего нельзя было сделать.
Мама с Колькой писали в прописях какие-то закорючки, папа читал газету у телевизора.
- Коленька, сынок, ну ты понимаешь, что делаешь немного неправильно? - терпеливо внушала мама Кольке, сидя рядом с ним за письменным столом. Что- то было уютно-жуткое в комнате, освещенной только настольной лампой, что-то чужое было в её тёмных углах. Наташка почувствовала себя ненужной здесь, в своём доме. Она пошла к папе.
- Пап, у нас всё хорошо? - спросила она, сев рядом с отцом на диван. - У нас хорошая семья?
Отец на секунду оторвался от газеты, взглянул поверх неё куда-то мимо дочери и, помолчав, ответил:
- Конечно. Всё хорошо. Замечательно. Мы просто отличная семья.
Он улыбнулся сам себе и снова отгородился от Наташки газетой.
Наташка вернулась в детскую.
- Мам,- тихо позвала она.
Мама не глядя махнула рукой:
- Потом, не мешай, дочь.
- Мама, скажи, у нас всё хорошо? Я не доставляю вам проблем? Я хорошая дочь?
Мама с Колькой повернулись одновременно, одинаково удивлённо вскинув брови. Потом также одновременно отвернулись, и, уже глядя в Колькину пропись, мама ответила:
- Конечно. Ты хорошая, умная и... Ты хорошая дочь. А что? У тебя деньги кончились? Возьми у меня в кошельке. И не мешай нам, хорошо?
У Наташки выступили слёзы. Она почувствовала, что сейчас сделает что-то ужасное, непоправимое. Но останавливать себя не хотелось и не было сил.
- Мама, - сказала она тихо, почти шепотом, - мама, я наркоманка!
Реакции не было. Тогда Наташка ударила кулаком по двери шкафа и закричала:
- Слышишь, ты? Я наркоманка! НАРКОМАНКА! Слышишь?
В остекленевших глазах повернувшейся всем корпусом матери был ужас и полная беспомощность. Наташка вытащила из сумки сигареты и молча ушла в кухню.
Это была третья сигарета. В кухне царил сизый туман. В закрытое окно светила полная луна. Наташка смотрела на трещину в стене, которая с утра, казалось, разрослась до громадных размеров. В душе её выла зловещая пустота.
Дверь на кухню открылась, и вошли родители. Они с неподдельным ужасом смотрели на дым, на окурки и хотели спрятаться друг за друга.
Мать первая подошла и, осторожно взяв у дочери сигарету, выбросила её в форточку.
- Поговорим, - сказала она тихо и села. Отец тоже сел. Наташка осталась у окна и неотрывно смотрела на трещину в стене. Ей было тошно видеть жалкие лица родителей.
- Как же так, Наташа? - спросила мать, стараясь придать голосу решительность, но в нём сквозила беспомощность не ожидавшего удара человека. Наташка сказала то, что было в её голове:
- Просто вы не водили меня в школу, когда я была в первом классе. Ни разу.
Мать начала сбивчиво оправдываться, говоря что-то о работе, о квартире, о даче. Отец молча и судорожно мял в руках газету. Наташка ничего не слышала и не понимала. А когда последнее слово матери повисло в тишине кухни, она повторила:
- Вы не водили меня в школу.
Родители молчали. Они тоже смотрели на трещину в стене. И им казалось, что она увеличивается с каждой секундой.
Опубликовано в 1999 году
Форма художественной речи: проза
Тематика произведения: наркомания, семья