Бурцев Григорий Александрович

Шпага с инициалом «М»

12+

 

Глава первая. Агент

Представим, что все события, о которых будет сказано далее, происходят в 2024 году, а карта мира неизменна.

В Африке

Мировые агентства новостей сообщили о нападении боевиков на одну из африканских деревень. Сообщалось о нескольких убитых. Только спецслужбы знали о событии, произошедшем там же.

Во время нападения в деревне находился агент ЦРУ. Позднее в своём отчёте он сообщил то, что любой непосвящённый мог принять за больную фантазию.

Из отчёта агента Итона Картли:

«В 11:03 на деревню со стороны саванны стало надвигаться облако пыли, был слышен гул копыт. Боевики не обращали внимания, пока один из них не указал на блеск, видный из-за тучи. Через несколько секунд показались люди на лошадях. Они были одеты в кирасы и шлемы. По ним был открыт огонь, но, несмотря на прицелы, ни один из всадников не был убит. Подъехав к деревне, единственный человек, на котором не было кирасы, достал меч, за ним последовали все остальные. В 11:21 все боевики были перебиты, а всадники уехали. На человеке без кирасы был рыжевато-коричневый плащ до пят и шляпа-треуголка того же цвета. Под плащом – мундир зелёного цвета с наградами. Приметы: высокий (до двух метров роста), крепкого телосложения, тучный, не более тридцати лет».

О появлении человека в плаще агент немедленно сообщил в Центр. ЦРУ, а также другим разведкам и контрразведкам мира не первый раз приходилось получать информацию о подобного рода атаках. А за этим человеком уже почти четверть века велась самая настоящая охота. С 2000 года он с самыми различными силами участвовал во всех вооружённых конфликтах. Его же заметили ещё в 1984 году в Афганистане в составе советских войск. Лучше всего о нём как об агенте знали российские спецслужбы, у которых на него существовало досье. Глупость ситуации состояла в том, что документы хранились у самого агента. После случая в Африке немедленно был отдан приказ о доставке досье в Москву для хранения. С этой целью были направлены два агента, один из которых лично знал вышеуказанного человека. На следующий день они уже были под Санкт-Петербургом и стояли перед домом, где, как говорили, жил один из самых опасных агентов века.

Когда молодой, но уже показавший себя в делах агент увидел этот дом, он подумал: «В таких домах обычно живут отшельники, ненавидящие свет». Дом действительно наталкивал на подобные мысли – стоящее отдельно двухэтажное деревянное строение с потемневшими от времени брёвнами. Рядом была пристройка, из которой слышалось ржание лошадей. От дома до деревни вела лишь узкая дорожка, заботливо выложенная плитами железобетона.

Дверь открыл пожилой человек, среднего роста, с явно военной выправкой.

– Маршал у себя? – спросил старый агент.

– Проходите. Он уже полчаса ждёт вас в кабинете.

«Откуда он знал о нашем приезде?» – только и успел подумать молодой агент, а старик уже поднимался по лестнице на второй этаж и вёл за собой. В столь небольшом и неуютном снаружи доме обстановка строгая, хотя и не без роскоши. Хозяин явно поклонник старины. Лампы, перила лестницы, стулья – всё казалось массивным, словно выполненным из золота. Вскоре агенты вошли в кабинет. Он был оформлен в куда большей строгости: имелись лишь стол, пара стульев, небольшая кровать без одеял и подушек, вместительный шкаф. За большим столом сидел уже известный по Африке человек и что-то писал. Только теперь вместо плаща и шляпы на нём был лишь мундир.

– Здравствуйте, Алексей Петрович, – проговорил человек, даже не подняв глаза, – а кто это с вами?

– Это, Маршал, наш молодой сотрудник. Кстати, мой тёзка. Я беру его уже не в первый раз на задание.

Маршал тут же поднял глаза.

– А ему можно доверять и такие дела? Он не предаст?

– Уверяю вас, нет. Он глухонемой, поэтому и ценится у нас.

– Глухонемой… Чего только не бывает. А кстати, юноша, почему, когда вы зашли сюда, вы не поздоровались?

С этими словами Маршал щёлкнул пальцами.

– Да как же я должен это сделать?! – сказал молодой Алексей и в ужасе закрыл рукой рот. – Я говорю и слышу… Но ведь это невозможно!

– Не у меня, дорогой мой. И не радуйтесь – это скоро пройдёт. Кстати, о деле. Вы, конечно же, прибыли за бумагами из моего досье. Я прав?

– Да, Маршал, – сказал Алексей Петрович, – но, судя по вашему тону, вы не готовы с ними расстаться.

– Алексей Петрович, ну мы же столько лет с вами знакомы. Вы сами всё понимаете.

– Позвольте поинтересоваться, – сказал Алексей-младший, – почему это ваше же досье хранится у вас?

Маршал тут же поднялся из-за стола. В его глазах стал виден холод.

– Потому что ни один из агентов не способен сохранить эту пачку бумаг в тайне! – прокричал он, но уже через несколько секунд успокоился. –Немедленно выходите отсюда. Адъютант, собрать всё ценное в доме и сложить в телегу. Отвязать лошадей – мы отъезжаем!

– Вы собираетесь бежать со своим добром? – удивился видавший многое старый агент.

– Нет, вы отвезёте это в музеи в дар.

Через десять минут всё уже было собрано. Маршал, сидя на коне, поднёс горящую спичку к облитой бензином двери. Спустя мгновение полыхал весь фасад дома. Маршал глядел на это с искренним равнодушием.

– Вы так смотрите, будто не в первый раз сжигаете собственный дом, – сказал молодой агент, но тотчас почувствовал, что опять не слышит и не говорит.

– Да, дорогой мой, я третий раз уничтожаю собственное жилище. И не пытайтесь говорить – это бесполезно.

Маршал что-то прокричал своему адъютанту, и они понеслись в поле. Через пару минут произошёл мощный взрыв – в доме было два бочонка пороха. Агенты стояли далеко от дома и не получили травм. Молодой все еще думал, почему они не арестовали этого человека. Алексей Петрович, наоборот, понимал все. Маршал сохранил им жизнь.

Прошлое есть прошлое

Только когда Маршал и адъютант отъехали от дома на несколько километров, старик решился заговорить:

– Зря вы это…

– Что зря? – переспросил Маршал.

– Зачем вы сожгли свой дом? Вы же построили его своими руками. Да если бы ему было лет сто, так нет! Он стоит всего лишь двадцать лет. Не забывайте: теперь вы вновь будете в скитаниях по всему свету. Неужели за вашу долгую жизнь вам это не надоело?

Впервые Маршал серьёзно задумался об этом. Действительно, он сжёг три дома, в которых жил, и ехал теперь невесть куда. Это натолкнуло его на воспоминания о прежнем жилье.

Свой первый каменный дом он уничтожил в 1918 году. В нём большевиками планировалось создание мельницы. Произошёл редчайший случай – сотрудники комитета решили спросить мнение хозяина помещения. Когда он отказал, его обвинили в непатриотичности и помощи белогвардейцам. В ответ на это Маршал сказал: «Хорошо, я освобожу помещение». Он действительно забрал из дома всё, кроме огромного количества пороха, спрятанного по разным углам. В итоге на месте дома после взрыва осталась лишь огромная воронка. Сам Маршал уехал и до 1921 года воевал на фронтах Гражданской войны. Следующий дом, построенный на этом же месте, был сожжён в августе 1991 года. Все считали, что это связано с ГКЧП. Однако уже в августе под Ленинградом Маршал знал о том, что случится в декабре в Беловежской Пуще. Он не испытывал особой преданности Советам, но боялся распада страны: однажды он уже пережил это.

Теперь был сожжён и этот дом… А через пару часов Маршал стоял на палубе корабля, идущего в Лондон. Ему не нужен был загранпаспорт, для таких случаев существовал знакомый капитан. Во время этого плавания у Маршала было достаточно времени подумать о былом.

Вновь вспомнился 1921 год. Он уже более полугода жил в Петрограде, вернувшись с Советско-польской войны. Маршал не участвовал в битве за Варшаву, разругавшись накануне битвы с Тухачевским. Кроме того, он чувствовал приближение Кронштадтского мятежа. 2 марта 1921 года Маршала вызвали секретным письмом в Москву к Ленину.

Можно было подумать о невозможности такой встречи. Но её Маршал и ждал. Он остался единственным приближённым царя, который не уехал за границу, избежал расстрела и теперь работал на страну Советов. Теперь Маршал встречался с первым человеком в стране в обстановке строжайшей секретности. Явился в Кремль бывший князь в обычном костюме, а не в мундире. Он знал, что от него потребуют подавления Кронштадтского мятежа. На встрече с Лениным Маршал коротко и ясно заявил: «Я не пойду сражаться против русских, которые не желают подчиняться большевикам. Если вы не желаете стоять перед расстрельной командой, начинайте проводить реформы». Но, несмотря на категорическое заявление, Маршал был в Петрограде и сделал всё, чтобы восстание не перешло на город.

Лондон

За подобными воспоминаниями и делами прошло плавание. Сойдя в порту Дувра, Маршал через час был в столице Англии. Несмотря на то что все адреса, связанные с его знакомым, находились в других частях Лондона, он отправился в Гринвич. За ним с самого вступления на английскую землю следили агенты МИ-6 и других спецслужб.

Двигаясь среди улочек Лондона, Маршал зашёл в ничем не примечательный дом. Хозяйки не было, и он поднялся в гостиную. Там Маршал сразу же почувствовал себя во второй половине девятнадцатого века. Все напоминало времена королевы Виктории: камин, мебель, даже атмосфера. С кресла возле камина встал высокий, худощавый уже немолодой человек в потрёпанном халате. По глазам, холодным и проницательным, Маршал понимал, что тот рад его видеть. Перед ним стоял эсквайр Шерлок Холмс.

– Я вновь рад вас видеть, Холмс. С последней нашей встречи вы немного постарели. Какие есть новости? К вам никто не приходил?

– Так рано никто, кроме вас, не приходит. Хотя мне сообщали о тех, кто может быть сейчас в Лондоне. Присядем и подумаем, как их найти, – с этими словами великий сыщик вытащил атлас мира, карту Лондона, разложил всё на столе и достал табак.

Они вдвоем сели в кресла и принялись изучать карты. Маршал тоже достал трубку, но при этом не курил. Привычкой для него стало грызть мундштук в случаях, когда требовалось хорошо подумать. А повод сейчас был серьёзный.

Дело в том, что Шерлок Холмс был не единственным персонажем книги, который существовал в настоящем мире. Маршал уже давно знал о другой реальности, в которой всегда жили герои произведений. Иногда они попадалив наш мир и в итоге вновь оживали под пером писателей. Около полувека назад персонажи уже написанных книг вновь стали приходить в это пространство, оставались здесь жить, даже объединялись. Находить с ними связи – вот что стало одной из забот Маршала.

Однажды, где-то в 2010-х годах, они с Холмсом также сидели и обсуждали насущные вопросы. Стояла прескверная погода, дождь лил как из ведра. Внезапно в дверь постучали. Хозяйка открыла дверь, и через несколько секунд в комнату вошла молодая леди, в строгом костюме. Маршал тут же встал, приветствуя даму.

– Здравствуйте, мисс. Что вам угодно? – спросил, вставая с кресла Холмс.

– Мне сказали, что здесь мне могут помочь с работой.

– Позвольте спросить, кто вам сообщил об этом месте? – продолжал допытываться Холмс.

– Мои знакомые пожелали остаться неизвестными, – более холодным голосом ответила леди.

Тут Маршал, который в продолжение разговора стоял, опёршись на каминную полку, сделал несколько шагов в сторону женщины.

– Простите моего коллегу за подозрительность. Ваше здоровье!

На секунду лицо дамы вспыхнуло гневом от наглости Маршала, но уже через пару мгновений она вспомнила, что это означает, и ответила:

– Наша безопасность!

– Я ещё раз приношу извинения, леди Мэри, но требуется проверка во всём, – успокоительно сказал Маршал и предложил даме кресло у камина.

– Откуда вам известно моё имя? – спросила Мэри Поппинс (а это была именно она).

Так чаще всего и происходили встречи с персонажами произведений. Они приходили в различные агентурные ячейки Маршала по различным связям.

В кабинете Шерлока Холмса располагался один из важнейших пунктов. Здесь был третий по значимости центр. Однако сегодня пришлось заканчивать дела раньше. Маршал был приглашён одним из серьёзнейших лиц во внешней разведке, с которым был знаком. Его имя до сих пор остаётся засекреченным.

Орден

Выйдя от Холмса, Маршал направился в Рединг, куда прибыл на поезде глубокой ночью. У агента был собственный двухэтажный домик близ города. Несмотря на ночь и ожидание гостя, в доме не горел свет. Зайдя в здание, Маршал сразу прошёл в кабинет. Его оппонент сидел на стуле под тускло светящейся лампой. Как только дверь закрылась, агент указал пришедшему на стул поодаль. Маршал сел, немного кутаясь в свой плащ.

– Вам известно, зачем вы вызваны, Григорий Александрович?

– Догадываюсь.

– Значит, вы решили не узнавать доподлинно. А ведь можете…

– Ближе к делу. Это из-за моего отъезда?

– Бросьте, Маршал. Да, вы правы, но руководство просило передать…

Тут он замолчал, повышая цену своим словам.

– Не тяните резину, дорогой мой, говорите яснее.

– В общем, мы готовы забыть все наши разногласия. Да, мы поступили некорректно, пытаясь забрать ваши документы. Мы с вами слишком долго сотрудничали, чтобы теперь ссориться. К тому же, дорогой Маршал, наше правительство готовит вам приятный подарок. Вам вручат орден Андрея Первозванного!

Тут Маршал внимательно посмотрел на агента, в его взгляде одновременно были смех и холод.

– Вы удивлены? – с хитрецой спросил агент.

– Нет, но награждение невозможно.

– Вы о том, что требуются особые заслуги? Не волнуйтесь, вы уже давно заслужили его.

– Дело не в этом…

С этими словами Маршал аккуратно отбросил свой плащ на спинку стула и остался в мундире. На нём даже в тусклом свете лампы отчётливо виднелись несколько наград: два серебряных Георгиевских креста; две медали, на которых было видно Всевидящее око; знак ордена святого Георгия на шее. Но все эти награды меркли, будучи фоном для большой цепи, на которой висел чёрный двуглавый орел с синим Андреевским крестом. Это был орден святого апостола Андрея Первозванного.

– Я не могу быть награждён орденом дважды, – с некой гордостью в голосе сказал Маршал.

Агент побледнел.

– Но это невозможно… Откуда? Кто его вам вручил? Нет, нет, нет, это наверняка из какого-то музея…

– Я никогда не ношу чужих наград. Орден мой.

– Но как вы умудрились его получить? От кого?

– Последним официальным награждённым стал датский король в январе 1917 года. Но я получил его второго марта 1917 года из рук императора за три часа до того, как он подписал отречение.

– Но как это произошло?! – вскрикнул агент, уже вставая.

– Сядьте, пожалуйста. Я сейчас расскажу.

Как вам известно, я воевал на фронтах Первой мировой войны. В феврале 1917 года я находился на Северном фронте и готовился к весеннему наступлению. Уже стало известно о начале Февральской революции. Вдруг произошло непредвиденное: в одной из стычек с немцами я нарвался на пулемёт. Обычного человека просто бы изрешетило, и даже я получил тяжёлые ранения. Тогда появились мысли о смерти, и я решил умереть в Петрограде. Но поезд остановился из-за бастующих. Поняв, что попытка доехать бесполезна, я направился в штаб Северного фронта на подводе. По дороге стало совсем плохо, пришлось остановиться в Малой Вишере. Меня уже внесли в дом на станции. Через несколько часов увидел, что в домик вошёл какой-то человек в мундире. Я попросил, чтобы его позвали, не помню зачем. Когда человек подошёл, мы оба побледнели. Он узнал меня, а я не мог не узнать своего императора. Николай Александрович сказал: «Сама судьба сводит нас в самые тяжёлые минуты». Он попросил принести небольшой сундучок, из которого достал этот орден и надел на меня вместе орденской лентой. Оказалось, император ещё задолго до этого приказал изготовить орден и за день до встречи выслал телеграмму на фронт о моей командировке в столицу. Кажется, в этот момент я потерял сознание, а когда очнулся, было уже утро. После я узнал о свержении монархии. До сих пор проклинаю себя за слабость, за то, что не успел отговорить царя, но прошлое остаётся в прошлом. Своим ходом я вернулся в Петроград.

Всё ещё бледный агент встал и молча подал Маршалу руку.

– Григорий Александрович, теперь я вижу, почему руководство так дорожит связью с вами.

– Есть агенты и получше, а я лишь использую свои методы в работе.

После этой встречи Маршал вернулся в Россию и поселился в своей небольшой квартире в Москве.

Заседание

Через несколько дней после возвращения Маршал нашёл на столе записку безумного содержания:«Пушки стреляют в полночь тремя ядрами и тринадцатью картечинами».

Это означало, что третьего числа месяца в тринадцать часов было назначено заседание Совета обороны. Маршал без промедления сел в самолёт и через пару дней перелётов был у вулканов Камчатки.

Ранее совещания происходили в Москве, но с 2005 года центр решения вопросов был перенесён на Камчатку. Маршалу не составило труда добраться до нужной скалы. По виду она не отличалась от других, но он спокойно прошёл сквозь неё и очутился там, где и ожидал: в длинном обитом металлическими пластинами коридоре с ведущими куда-то входами. Быстро найдя нужную дверь, Маршал ввёл необходимый код и вошёл в огромный зал.

За большим круглым столом уже сидели важнейшие лица: Шерлок Холмс, Пётр Великий и некоторые другие. Все они образовывали так называемый Совет обороны. Маршал занимал в нём весьма подвешенную позицию: фактически Совет и все агенты подчинялись ему, но власть после событий 2000 года он так и не принял и, оставаясь на бумаге рядовым агентом, подчинялся Совету. Из-за подобной неразберихи каждое своё распоряжение, за исключением экстренных, Григорию Александровичу приходилось согласовывать.

В этот раз беседа  должна была вестись о действии разведок. Прозвучал голос из-за стола:

– Маршал, вам удалось договориться о возможности получения нами данных?

– Я и не договаривался, поскольку до сих пор считаю, что это не нужно. Наша агентурная сеть достаточно сильна и сама справляется…

– Не забывайте, что нам так или иначе требуется взаимодействовать с официальными структурами.

– Неофициальное и секретное не может и не должно взаимодействовать с официальным. Подчас подобное сотрудничество предполагает выдачу наших агентов. Не забывайте сами, как они рассчитывают на нас, надеются оставить свои личности при себе.

Это вновь вызвало споры среди советников, которые постепенно забывали о сути дела. Первым его прервал Пётр Великий, человек, которого Маршал глубоко уважал.

– Прекратите! Нам не нужны дуэли, а то я вас знаю. Сейчас это не самое главное. Мне сообщили о неполадках с защитой наших данных на серверах…

– Подождите, а с каких пор мы загоняем наши данные в железо? Я же строго запретил это, ведь для нас это смертельно опасно, – вскрикнул Маршал, пытаясь собраться с мыслями.

– Мы знаем, но основные программы нашей базы не будут работать на бумаге.

–Ладно, бог с вами. А какого рода данные вскрылись?

– Самое неприятное – часть месторасположения базы.

–Что-о-о?!! – заорал Маршал.

– Успокойтесь, пожалуйста… – попытался пробормотать один из членов Совета.

– «Успокойтесь»?! Да вы хоть понимаете, как это опасно? Хорошо, откуда произошла атака?

– Не волнуйтесь, это с обычного компьютера. Присаживайтесь, мы выведем данные на экран.

Маршал сел в кресло, но стоило ему посмотреть на экран, побледнел и упал в обморок. Холмс тут же поднёс к лицу Григория Александровича надушенный платок, а сам посмотрел на экран. На голубом мониторе сверху виднелось имя нападавшего: «Герхард Ивленс».

Когда командующего привели в чувство, он произнёс с хрипом:

– Гипноз!

Гипноз

– Маршал, но причём тут какой-то гипноз?

– Гипноз – это не что, а кто. Это один из опаснейших людей на планете.

– Чем же он так опасен?

– Какая сейчас разница… Впрочем, ладно, сейчас расскажу.Как вы знаете, господа, моя кровь является весьма необычным веществом, благодаря чему я и сам являюсь не самым обычным человеком. Из-за этого уже больше века мою кровь учёные и военные пытаются использовать для создания сверхчеловека. Главным словом тут является «пытаются». Они использовали неочищенную кровь, и по этой причине большинство подопытных погибали, а выжившие становились настоящими чудовищами.

Этот человек, Герхард Ивленс, был превосходнейшим химиком. Он получил мою кровь, когда мы служили в разных армиях в Корейскую войну. Ивленс стал единственным, кому удалось избавиться от опаснейших побочных веществ. Он ввёл получившийся состав себе и получил силы, достаточно отличающиеся от моих. От обычного человека его отличают только глаза – жёлтые с красноватым оттенком. Несмотря на это, Ивленс получил способность к телепатии, телекинезу и гипнозу. Особенно удаётся ему гипноз. То, что я за ненадобностью практически не развивал, он развил с необычайной силой. Гипноз может подчинять своей воле до миллиона человек и охотно этим пользуется. Как вы понимаете, поскольку он ввёл себе сыворотку в пятидесятых годах двадцатого века, ему сейчас под девяносто лет. Он и не умрёт, поскольку единственный способ его уничтожить – это убить меня полностью. По неумолимому отсутствию логики,его единственная цель в жизни – уничтожить человека, который может его остановить, – меня.

Если я правильно понимаю этого человека, он попытается напасть на базу. Так как он, как и я, испытывает страсть к старинным сражениям, он попытается вернуть к жизни какую-нибудь сильную армию прошлого. Ну что ж, посмотрим, что ему удастся.

Тут Маршал встал из-за стола и крикнул:

– Собрать все войска, имеющиеся в наличии!

Под войсками Маршал прежде всего имел в виду свою личную гвардию – сорок тысяч человек всевозможных родов войск. Такие силы позволяли старику не забывать свою главную профессию – военачальника. Сейчас ему даже некогда было предаваться каким-либо воспоминаниям – время было не то. Маршал надеялся раз и навсегда покончить с этим призраком прошлого, хотя и знал, что это практически невозможно.

А теперь, стоя перед сотней тысяч воинов, он понимал – пора.

– Открывай ворота!

Особый механизм в скале открыл огромные двери. Из них стали выходить солдаты с сразу пристроенными штыками, артиллерия и небольшие отряды кавалерии. Не более чем в полукилометре уже шли войска во французских мундирах. Без бинокля Маршал видел того, из-за кого на Камчатке сходились две старинные армии: на возвышении за войсками перед орудиями в простом костюме стоял Гипноз.

Бой среди скал

– С Богом! – вскрикнул Маршал и тут же, выхватив из портупеи шпагу и направив её вперёд, пошёл, увлекая за собой солдат.

Бой в горах не предвещал ничего хорошего для обеих сторон, но Маршал знал: солдаты Гипноза лишь марионетки, безвольные куклы, а его войска, с которыми он прошёл огонь, воду и медные трубы, были ему действительно преданы. Но вдруг размышления прервались: раздался грохот орудий и солдаты с обеих сторон ринулись в схватку.

Вот на скале столкнулись два солдата. Русский сбросил француза ударом штыка в пропасть. Там треть эскадрона французов уже подскочила к орудиям Маршала, как вдруг из-за соседней скалы в них выстрелили картечью. А в самой низине солдаты били друг друга уже чем попало, вокруг свистели ядра и картечины, бомбы и пули. Этот ад на земле просто был обязан привлечь внимание людей, спутниковой системы и тому подобных вещей. То, что подобное сражение проходило без зрителей, объяснялось двумя вещами: во-первых, поскольку армии были вызваны из истории Маршалом и Гипнозом, то и видеть их могли лишь они; во-вторых, энергетическое поле базы скрывало всё, что делалось вблизи неё.

Всё это было для Маршала мелочью. Он сам шёл спокойно и надеялся если не уничтожить Гипноза, то хотя бы пленить. Увы, его видения не показали, как противник сам направит на него орудие, зарядит его и выстрелит.

Войскам Маршала удалось потеснить противника, уже через полчаса мог произойти полный разгром, как вдруг раздался гулкий одиночный выстрел из крупнокалиберного орудия. Ядро, просвистев над головами солдат, врезалось в грудь Маршала. Он упал, и в ту же минуту раздалсявзрыв. Ядра перепахали камни на несколько метров вокруг. Однако Гипноз не получил того, чего хотел: он не умирал, значит, не умер и Маршал. К тому же его солдаты были разбиты, и он вновь ушёл.

После боя члены Совета бросились искать Маршала, но не нашли ничего от него. Солдатам побоялись сообщить эту новость. Весь Совет угрюмо пошёл в общий зал, как вдруг некоторые услышали странный хрип, доносящийся из личного кабинета Маршала. Забежав в кабинет, члены Совета остолбенели: за столом сидел бледный командующий в том самом мундире, в котором был в сражении. Даже дыры от пули и ядра, пробивших ткань, были на месте. Маршал поднял на советников глаза. В серо-зелёного цвета глазах видна была вся боль этого человека, не столько физическая, сколько душевная.

– Что с вами? – попытался осведомиться один из вошедших, но получил удар по спине и замолчал.

– Господа, продолжайте заседание без меня. Я не могу…

Совет ушёл и оставил Маршала одного.

Мысли

Маршал, как он и просил, остался один. Теперь у него вновь была возможность думать без свидетелей, и он спокойно, словно сам с собой, заговорил:

– Что это вновь происходит? Ему вновь нужна моя кровь? Чего он добивается? Неужели с таким фанатизмом он вправду надеется убить меня? Нет, милостивый государь, нет! Вам это не удастся!

Голос Маршала звучал поначалу глухо, но из-за отражения в колоколах становился звучнее. Он вновь думал: «Почему всё это происходит? Неужели я навечно приговорён видеть весь этот ад?»

– Да, дорогой мой, увы, – вдруг раздался голос одновременно снизу и сверху.

Тут у Маршала заболела голова, но уже через пару секунд прошла. Он поднял глаза и увидел, что перед ним стоит человек. Григорий Александрович, может быть, и удивился бы, но, стоило ему посмотреть в глаза гостю, всё понял. В глазах, в одном до ужаса живом, другом – полностью пустом, Маршал вновь увидел судьбу пришедшего. Перед ним стоял Воланд.

– Садитесь, – сухо предложил Маршал.

– Отчего же вы так неприветливы? Вы же думали о встрече со мной.

– Поверьте моему слову – не с вами. Разве мы с вами не условливались не влезать в дела друг друга? А впрочем, бог с ним. Говорите, зачем пришли?

– Для человека, знающего, кто я, вы слишком сухо разговариваете. Неужели и у вас настали чёрные дни?

– То, что вы вечны, Воланд, не даёт вам права смеяться надо мной.

– Дорогой мой, вы и сами не очень похожи на смертного. Из-за этого вам и приходится лицезреть этот кошмар.

– Сколько же мне терпеть всё это? Одно, два, три столетия?

– Увы, намного больше… Но неужели вы действительно желали убить этого несчастного?

– Нет… Да и не убить его. Я желаю лишь остановить его: слишком долго он за мной гонится.

– А почему вы считаете, что он гоняется лишь за вами? Может, он ненавидит весь мир?

– Тогда у него очень странный способ мести населению Земли: пытаться убить человека, от которого зависит его жизнь… А как вы полагаете, Воланд, когда же мы с ним решим наш вопрос?

– Думаю, очень нескоро. Может, через сто лет, а может, и через тысячелетие.

Тут Маршала вновь ударил приступ головной боли, перед глазами всё затуманилось. В этом тумане было видно что-то неестественное. Через несколько секунд Маршал почувствовал, что его трясут. Очнувшись, он увидел Воланда и услышал его голос:

– Что же вы? Куда же вы это собрались?

– Никуда… Я увидел странную картину: будто бы я лечу навстречу Гипнозу с клинком и пронзаю его. Он умирает, но это не главное. В руке клинок был, но как бы я себя не видел, но чувствовал. Словно неживой. Что это может значить?

– Возможно, вы вновь видите судьбу, причём свою. Но понимать смысл этого видения не советую: мало ли, что случится.

– Ладно, посмотрим… Но совсем отвлеклись от дел. Зачем вы всё-таки пожаловали?

– Да, действительно. Дело очень необычное. Мы в своём учреждении сами бы справились, но, как стало известно, дама очень опасна, тем более с этим предметом.

– Постойте, Воланд. Какая дама? Какой предмет? Изъясняйтесь точнее.

– Извольте. Мне сообщили, что какая-то женщина, непонятно откуда взявшаяся и, видно, умершая, получила камень, известный вам как Чёрный бриллиант.

Маршал явно удивился и насторожился.

– Неужели он вновь появился? Я думал, что после сорок пятого года он исчез…

– Займитесь этим. А мне пора.

Внезапный гость исчез также, как и появился. Маршал же, вновь наполненный жизнью, отправился в зал заседаний. Там он узнал, что заседание окончилось. Но это было не всё. Маршалу сообщили, что в Антарктиде пойман какой-то странный сигнал, не похожий ни на один из существующих. Командующий срочно отправился на место.

 

В Антарктиде

На самом южном континенте Земли, особенно в глубине материка, часто бывали снежные бури, сопровождающиеся страшными морозами. И в этих ужаснейших условиях, в самом центре Антарктиды стоял специальный центр. Со стороны он выглядел как несколько иглу, соединённых между собой переходами, да пара-тройка небольших построек с антеннами на крышах. Но внутри них кипела жизнь: научные сотрудники получали всевозможные данные о состоянии материка, обрабатывали их и полученный результат отсылали в центр. Солдаты охраняли работу учёных от непрошенных гостей. Различные работники и специалисты занимались хозяйственной деятельностью.

Лишь один из иглу внутри мало отличался от обычного: ледяная изба – полусфера. Это был вход в основные помещения. Там всё время находилось несколько человек, дежурящих и охраняющих. Для них не были неожиданностью редкие приходы заблудившихся учёных-полярников. Но в этот раз было чему удивляться. В дверь по-английски, без стука, вошёл человек. На нём были тяжёлые сапоги, военная шинель и треуголка, подбитая мехом. Лицо этого человека не вызывало сомнений: это Маршал. Он тут же поздоровался и прошёл в основные помещения.

Он уже знал в отличие от своих учёных, что здесь искать. Странные сигналы издавала не какая-то аппаратура, это было ясно. Но для получения конкретных данных требовалось самому прибыть на место. Для поиска были нужны учёные. Собрав подходящих для такой операции лиц, Маршал дождался ослабления бури и двинулся в путь.

Через несколько часов группа была на месте. Большая пещера, из которой исходил сигнал, уже была известна, но по разным причинам не исследовалась официальными организациями. Немедленно начали спускаться. Первым двигался Маршал, стараясь изучать маршрут, за ним – остальные. Спускаться пришлось недолго – через пару десятков метров экспедиция добралась до дна пещеры. С потолка сквозь лёд пробивался слабый свет, фонари в руках учёных помогали всё просматривать. Среди многочисленных кристаллов льда был заметен один, который сам светился бледным белым светом. Приборы учёных из-за толщ льда всячески сбивались, но Маршал знал: это цель его приезда. Именно белый кристалл испускал потоки энергии, которые регистрировались как радиосигналы.

Попытки достать камень с помощью оборудования учёных не принесли результата: лёд не удалось ни прорубить, ни растопить. К всеобщему удивлению учёных, лёд оказался крепче горных пород. Лишь Маршал, привыкший к подобного рода случаям, не смутился. В его руках блеснули лезвия, и в одну секунду кусок льда вместе с кристаллом оказался в руках Григория Александровича. Внезапно, когда экспедиция начала подъём, весь лёд вокруг потемнел, а снаружи послышался звук взрыва. Однако Маршал с силой взмахнул обеими руками, и вся группа вмиг оказалась наверху. Ошарашенные всем произошедшим учёные только и могли, что смотреть на своего руководителя. В отличие от Маршала они не понимали, зачем ему потребовался какой-то светящийся кусок льда. А сам Маршал отправился на базу и уже там убрал остатки льда. Теперь он знал, что требуется делать, и готовился сообщить о своём открытии… Правда только нескольким членам Совета.

Дело тринадцати. Первая часть

Всё, что произошло позднее, было тщательно записано Маршалом и строго засекречено. Лишь несколько человек из его ближайшего окружения знали подробности сумасшедшего дела тринадцати.

После своего приезда из Антарктиды Маршал вызвал к себе нескольких доверенных лиц из Организации, готовясь объяснить им цель своей поездки:

– Как вам известно, господа, я уже давно собираю различные предметы, обладающие необычными свойствами. Не притворяйтесь удивлёнными – за годы работы я должен был отучить вас удивляться подобному.Так вот… Как я уже не раз говорил, любое вещество способно поглощать энергию извне. Лучше всего, согласно моим опытам, это делают уголь и алмаз, скорее всего, из-за углерода. Но если человечество додумалось получать энергию из угля несколько негуманным способом – сжиганием, то, слава богу, с алмазом этого делать не пытаются. И не зря. Алмаз, а тем более огранённый бриллиант благодаря своей структуре способен накапливать большое количество энергии. Однако лишь одна сотая процента всех алмазов на Земле способна излучать эту энергию. Поэтому-то, когда слышу о необычных происшествиях, связанных с бриллиантами, я никогда не удивляюсь.

Но лишь пара-тройка десятков бриллиантов способна испускать такие потоки энергии, с помощью которых можно управлять веществом и материей, изменять пространство и время. Из них наибольшей силой обладают десять камней. Их силу использовали редко, так как мало кто знал, как их использовать. Все они после событий 1945 года исчезли. Прошло уже восемьдесят лет, и только теперь я с уверенностью могу сказать, что девять из десяти алмазов находятся в моих руках. Камень, что я привёз из Антарктиды, не что иное, как Белый, или Императорский, бриллиант. В своих руках его держали очень многие великие правители от Юстиниана и до королевы Виктории. Он бывал и у вас, Пётр Алексеевич. В итоге Белый бриллиант, как и многие другие ценности, оказался в руках нацистов. Они не знали, как его использовать и, когда Гитлер погиб, перевезли камень в Антарктиду, надеясь позднее вернуться за ним. Они даже не предполагали, что энергия, излучаемая алмазом, при отражении от ледяных сводов превратится в радиосигналы, которые и будут пойманы нами.

Более всего сейчас меня беспокоит судьба Черного бриллианта – камня, который до сих пор не попал ко мне. Он обладает свойством поглощать только отрицательную энергию. Насколько мне известно, 30 апреля 1945 года Гитлер попытался воспользоваться его возможностями, но оказался им убит. С тех пор бриллиант был потерян и только сейчас всплыл в руках неизвестной леди.

Мне требуется закончить кое-какие дела здесь. Поэтому мне легче отдать оставшиеся бриллианты вам для сохранности: по отдельности их сложнее украсть.

С этими словами Маршал подошёл к шкафу, вынул оттуда большую шкатулку и поставил на стол. Когда он открыл её, всю комнату озарили разноцветные лучи. В шкатулке лежали девять бриллиантов и было сделано место для десятого.

Через пару минут из кабинета вышли восемь членов Организации, которые унесли восемь бриллиантов. Белый бриллиант Маршал оставил при себе. После ухода приближённых Григорий Александрович дописал несколько писем, сделал пару телефонных звонков и прилёг отдохнуть. У него прямо в кабинете стояла кровать, на которой вместо одеяла лежал плащ, а вместо подушки – его шляпа.

Через час Маршал резко проснулся, причиной стал сон, в котором он увидел, что бриллианты пропадают. Очнувшись, он первым делом проверил Белый бриллиант, тот оказался на месте. Но через несколько секунд сердце Маршала словно перестало биться. К нему один за другим приходили доверенные лица с одной и той же историей: к ним приходила дама, которая передавала пакет якобы от Маршала, после чего они отключались, а камни пропадали. Последним пришёл Атос, которому был доверен Камень Ришелье. Но случилось непредвиденное: граф был единственным, кто запомнил лицо женщины и не отдал камня. Когда он назвал имя дамы, Маршал побледнел и похолодел. Её имя было Миледи. Теперь Маршал понял всё: убитая мушкетёрами Миледи воскресла с помощью Чёрного бриллианта и теперь надеялась собрать все десять алмазов. Сейчас в её руках было восемь камней, а у Маршала – два.

Григорий Александрович, который уже успел установить связь со всеми украденными бриллиантами, тут же решил воспользоваться Белым бриллиантом для выяснения местонахождения остальных. Он взял камень из шкатулки, поставил его в небольшую выемку в столе и приложился рукой. От этого бриллиант стал светиться в несколько раз ярче и начал крутиться. Затем в его гранях стали появляться картинки, но они были настолько нёчеткими, что видеть их мог только Маршал.

Как только бриллиант остановился и перестал светиться, Григорий Александрович встал из-за стола и с облегчением сообщил:

– Слава Богу! Мне удалось сделать так, что камни из рук Миледи отправились в такие места, где я смогу спокойно их забрать. Атос, Мэри Поппинс и Шерлок Холмс, вы будете мне помогать.

Тут Маршал схватил своих подчинённых за руки и пошёл с ними к стене. Стоило им приблизиться, как по стене пошли волны. Через несколько секунд герои стояли возле Кремлёвской стены в Москве. За их спинами красовалась мемориальная доска, за которой в стене был замурован прах Сталина.

– Здесь я спрятал Красный бриллиант, или Камень Сталина.

– Где же он?

– Здесь, – победоносно произнёс Маршал и указал на рубиновую звезду на Спасской башне.

Необычное месторасположение бриллианта объяснялось просто: туда, как полагал Маршал, Миледи не доберётся до камня. В одну секунду леди Мэри стала невидимой, раскрыла зонтик и взлетела на самый верх башни. И Красный бриллиант вновь был в руках Маршала, а герои вошли в дверь Мавзолея Ленина.

В ту же секунду путников пронзил холод, но по щелчку пальцев Маршала на всех оказалась тёплая одежда. Тут же отошёл туман и стали видны несколько буддийских храмов.

– Здесь, в горах Непала, находится Оранжевый бриллиант, или Камень Будды. Он в руке золотого мудреца.

 Перед главным дацаном стояла золотая статуя основателя религии в два человеческих роста. Маршал тут же достал клинки и вытащил бриллиант из руки Будды. Но стоило ему сделать это, началось землетрясение.

– Нам пора. Сейчас здесь будет Миледи.

Зайдя в двери храма, Маршал, Атос, Мэри Поппинс и Шерлок Холмс оказались перед пирамидой ацтеков. Здесь был спрятан Жёлтый бриллиант – Камень Кецалькоатля. Шпагой Атос перерубил лианы на части стены пирамиды, и взорам персонажей предстали древние письмена. Но не было времени восхищаться письменностью ацтеков – Маршал в момент отколол один из рисунков, и тот засиял жёлтым светом. Тут же вокруг пирамиды стали падать деревья – это вновь летела Миледи.

Войдя в двери пирамиды, персонажи оказались на острове. Это были Галапагосские острова. Здесь одна из черепах хранила Зёленый бриллиант – Камень Дарвина.

Оказалось, что камень прикреплён к гортани черепахи изнутри, и, чтобы достать его, нужно было заставить черепаху чихнуть. За этим дело не стало. Шерлок Холмс тут же достал крепкий табак и стал подносить его к носу всех близких черепах. В итоге одна из черепах вычихнула камень зеленоватого цвета.

Тут погода моментально испортилась, и Маршал щелчком пальцев перенёс экспедицию на лётное поле в Казахстане.

– Шерлок, на вас самолёт! Нам нужно в небо.

Голубой бриллиант – Камень Райта, был спрятан в метеозонде. Через пару минут небольшой старенький планер взмыл в небо с экипажем из четырёх человек на борту. Маршал стоял на крыле и готовился снять зонд. Стоило Григорию Александровичу пристально посмотреть на аппарат, как тот моментально вышел из строя, а из него с помощью инструментов был вытащен камень. Внезапный ураган ввернул планер в штопор. В момент, когда старенький самолёт врезался в землю, Маршал и его спутники были в Лондоне, на Трафальгарской площади.

– Синий бриллиант, Камень Кусто, – в шляпе Нельсона. Атос, окажите честь.

Через несколько секунд граф де ля Фер зарядил пистолет и выстрелил точно между бронзовой частью памятника и камнем. Последний упал прямо в руки Маршала. Тут же герои прыгнули в фонтан и оказались перед дверями кафедрального собора в Вене. Зайдя в церковь, Маршал указал на орган.

– Здесь, в трубе органа, лежит Фиолетовый бриллиант, Камень Моцарта. Леди Мэри, прошу вас сыграть «Ветер перемен».

Удивлённая Мэри Поппинс села за орган и начала играть. С последними аккордами из одной из труб вылетел бриллиант фиолетового цвета. Но стоило спутникам выйти из собора, всю Вену накрыла туча. Из Тумана отделилась фигура и стала быстро приближаться к храму. Маршал в момент прыгнул на силуэт, схватил его за руку и тут же взмахнул ладонью.

В ту же секунду вся Вена провалилась сквозь землю, а вокруг возникли скалы. Из руки Маршала вырвалась Миледи. Её налитые кровью голубые глаза показывали всю её ненависть к противникам.

– Немедленно хватайте камни и бегите! – вскрикнул Маршал и бросил товарищам восемь бриллиантов.

Персонажи, повинуясь приказу командующего, прыгнули в ближайшую скалу, а Григорий Александрович достал из-за пазухи Белый бриллиант.

– Неужели ты думаешь, что я не пойду за ними и не заберу то, что принадлежит мне по праву? Ты глупец! – хохоча сказала Миледи.

Стоило ей дёрнуться для ухода, её словно пробил электрический ток под миллион вольт. Она упала, а Маршал спокойно пошёл к ней.

– И ещё меня вы назвали глупцом… Стоило мне коснуться вас, как вы уже не могли никуда уйти без моего желания. Вы – тот самый демон, который отравлял жизнь везде, где был.

Голос Маршала дрожал, всё более походя на звон колокола. Защищаясь от Григория Александровича, Миледи выставила вперёд Чёрный бриллиант.

– Не советую использовать его на полную мощь. Вспомните, что случилось с Гитлером, – попытался остановить женщину Маршал.

– Молчи, мерзавец! Сегодня всё решается!

Тут же Чёрный бриллиант начал бешено крутиться, и через несколько секунд скалы осветила мощная вспышка. Маршала отбросило на камни, а когда он очнулся, Миледи уже не было. В скалу был вклинен Чёрный бриллиант. Командующий взял камень и вслед за товарищами прошёл сквозь скалу, очутился в кабинете. Там его уже ждали.

Все десять бриллиантов отправились в шкатулку, а затем в шкаф. Из другого ящика Маршал достал карты по типу Таро. На одной из них, под цифрой один, был изображён Гитлер, на другой, под цифрой два, – Миледи.

– Это карты тринадцати арканов… Двое уже пленены Чёрным бриллиантом, а с остальными… Атос, вы скоро мне понадобитесь.

Через несколько дней Маршал и Атос отправились в Среднюю Азию. Через пару дней вернулись смертельно уставшими и о том, куда ездили и зачем, никому не сказали. О самой истории тринадцати также не было ничего известно.

Яд

– Месье Холмс, неужели вы думаете, что этот ваш Маршал действительно может мне чем-нибудь помочь?

– Не сомневайтесь. Это единственный человек, который в таких ситуациях находит, что делать… Кстати, ваши родственники, насколько мне известно, отговаривали вас от приезда?

– Да… Вы понимаете, они очень много дурного слышали о Маршале.

– Что же, к примеру?

– Они говорили о нём как о самом страшном человеке на Земле. Говаривали, что если он не приспешник Сатаны, то наверняка сам Сатана.

– Поверьте мне, Маршал по мере своих сил скромных сил борется со всеми проявлениями дьявола.

– Другие говорят, что он пользуется самыми незаконными методами в своих делах.

– А, понимаю… Маршал сам не раз говорил, что нарушил все законы Российской империи, СССР и РФ, но при этом не было измены Родине. Но я могу засвидетельствовать, что Маршал старается не нарушать законы, даже нравственные.

– Поговаривают также, что он ставит ужаснейшие эксперименты.

– А вот это правда.

– Как?!

– Не беспокойтесь. Я объясню вам, но позже. Мы пришли. Правда, я не знаю, как вас примет Маршал. Ведь ему не сообщили о вашем визите.

– А он разве не может сам…

– Может, но старается поменьше пользоваться телепатическими возможностями, если только этого не требуют обстоятельства. Маршал любит сюрпризы.

С этими словами в кабинет Маршала вошли двое. Первым был Шерлок Холмс. Вторым – представитель одного древнего французского аристократического рода. Он желал узнать у Маршала об одной семейной реликвии: кольце со странной и нечитаемой гравировкой.

Войдя в кабинет, пришедшие увидели любопытнейшую картину: перед столом в кресле сидел Маршал. Он будто бы лежал. Шпага, которая всегда была с ним, теперь валялась на полу. На столе стояла шкатулка со склянками и лежал шприц. Левый рукав рубахи был закатан до плеча, а в самой руке находились карманные часы.

Гость недоумевал. Ему показалось, что Маршал, утомлённый жизнью, решил отдохнуть и вколол себе наркотик. Холмс тут же подошёл к столу, нажал на синюю кнопку на телефонном аппарате и стал разглядывать склянки.

– Он что… – попытался спросить аристократ.

– Нет, Маршал не использует наркотики.

– Тогда что же это?

– Это яд чёрной мамбы.

Гость был ошеломлён. Это выглядело ещё страшнее – человек, славившийся своим умом, сам ввёл себе яд, который для любого смертелен даже в малых дозах.

– Что же делать?

– Идёмте, за ним присмотрят.

Тут же посетители вышли из кабинета, а внутрь зашли несколько человек.

Увидев испуганный вид аристократа, Холмс сказал:

– Не волнуйтесь. Он принял яд за десять минут до нашего прихода.

– Откуда вы это знаете?

– В таких случаях Маршал держит в руке остановленные часы. Разница между временем на них и нормальным временем – десять минут.

– Но что же всё это значит?

– Помните, я вам говорил, что Маршал в действительности проводит опаснейшие опыты.

– Да. И что же?

– Первейшая профессия Григория Александровича – химик, причём химик высшей категории. Маршал уже много лет разрабатывает новейшие химические вещества. Особый интерес у него вызывают взрывчатые вещества и яды. Маршал уже давно вырабатывал невосприимчивость к ядовитым соединениям всех способов получения и теперь старается разработать антидоты к ним. Не желая мучить кого-либо ещё, он проводит опыты на себе.

– А это не опасно для него?

– Это зависит только от него. Однажды Маршал даже умудрился проработать с радиоактивным изотопом без защиты. Так к нему в течение недели нельзя было подойти, пока он не придумал, как уменьшить период полураспада.

– А что же с Маршалом будет сейчас?

– За ним будут наблюдать учёные, которые зарегистрируют все симптомы. Это поможет Маршалу в выработке антидотов.

Тут из двери вышел человек в штатском и по-английски сообщил:

– Господин Маршал просит месье зайти в кабинет.

Гость машинально зашёл в дверь, так как стал неспособен что-либо понимать. За столом сидел всё ещё бледный Маршал. Жестом он указал французу на стул.

– Что с кольцом?

– Да-да… Вот оно, месье Маршал.

Золотое массивное кольцо с руническими символами сразу же привлекло внимание командующего. Он внимательно осмотрел колечко и вернул владельцу.

– Это кольцо последнего магистра Тевтонского ордена. Утеряно в годы Ливонской войны.

– И что же мне с ним делать?

– Не знаю… Сдайте в музей или ещё куда-нибудь.

– А нельзя ли оставить его себе?

– Нет. Иначе быть беде.

– Я вам не верю.

– Посмотрим.

Озлобленный француз ушёл, а через пару дней пришло известие о том, что аристократ был убит, кольцо похищено, а убийцы не найдены.

Дуэль

Подходил к концу 2024 год. На 31 декабря Маршал назначил празднование в небольшой загородной резиденции близ Троице-Сергиевой лавры. Там стоял пусть и четырёхэтажный, но очень скромный домик. На втором этаже (без входа в кухню и жилые комнаты) располагалась просторная веранда с высоким потолком. Выше вела лестница, которая при входе в комнаты третьего этажа создавала узенький внутренний балкон вдоль стены. В интерьере также чувствовалось аристократическое прошлое Маршала, ведь это была одна из его любимейших резиденций.

Встреча Нового года в этом подмосковном домике означала небольшой бал в лучших традициях позапрошлого века. Обязательно являлись все члены Совета и многие уважаемые члены Организации. Этот банкет в Новый год стал тем редким явлением, где не было алкоголя. Это объяснялось ненавистью Маршала к спиртному. Как он сам любил говорить: «Спирта я успею нанюхаться в своей лаборатории, и этого мне хватит». Даже когда Маршал говорил тосты, у него в руке был бокал с вишнёвым соком.

В честь Нового года Маршал обычно надевал свой гусарский мундир без большей части украшений. Но 31 декабря 2024 года он надел чёрный смокинг.

Встретив его в таком виде, Пётр I удивлённо воскликнул:

– Вы будто идёте на собственные похороны!

– А Бог его знает…

День Нового года не предвещал ничего необычного. Рано утром Маршал отправился в дом, где проверил готовность к торжеству. Ближе к полудню туда начинали съезжаться гости. Правда всех поразил несколько грустный вид Маршала, неестественный в его положении. Даже доверенные лица спрашивали об этом, а уж мало знающие его агенты вообщене могли ничего понять.

Его спрашивали:

– Зачем вы наводите грусть в этот день? Почти все ваши враги разбиты, вы наконец получили всё, что хотели. К тому же, у вас в этом году юбилей. Радуйтесь!

Маршал действительно ближе к полуночи смог повеселеть. Всё время он смотрел по сторонам, всматривался в лица людей, но, по-видимому, не дождался того, кого ждал. После боя курантов и речи президента Маршал готовился произнести свою речь. Но стоило ему встать из-за стола и поднять бокал, он остановился. К нему на расстояние пары метров приблизился человек с жёлтыми глазами. Это был Гипноз. Его лицо уже выражало истинную ненависть к визави.

Маршал поставил бокал и спросил:

– Зачем вы здесь?

– Что, страшно? Ты видишь свою судьбу.

– Вы такая же моя судьба, как я – ваша.

– Вся моя жизнь пошла под откос из-за тебя!

– Что же я такого сделал? Может, я вас сделал монстром, разрушающим жизнь других? Может, я вас заставил забыть жену и детей и гоняться за мной больше полувека?!

– Довольно! Я уничтожу тебя! – вдруг вскрикнул Гипноз и тут же выхватил из-за пояса пистолет.

Маршал лишь посмотрел своим холодным взглядом и вновь заговорил всё тем же спокойным тоном:

– Ну, что ж… Меня не взяло ядро. Посмотрим, возьмёт ли пуля. Стреляй!

Тут же Маршал расстегнул пуговицы сюртука и показал белоснежную рубашку. Гипноз попытался прицелиться, но рука с пистолетом бешено тряслась.

– Что, тяжело целиться в человека? Ничего, я помогу… Адъютант!

На балконе показался молодой человек в мундире.

– Принести и подготовить футляр!

Через минуту адъютант принёс продолговатый футляр чёрного цвета. Из него Маршал достал изящный позолоченный пистолет девятнадцатого века и показал Гипнозу.

– Видишь? Это личный подарок императора Александра Третьего. Как видишь, у меня в адъютантах работают лишь те, кто умеет быстро зарядить пистолет… Вот теперь можешь стрелять, я выстрелю следующим.

Маршал и Гипноз подняли пистолеты друг на друга и простояли так пару минут. Гипноз не выдержал первым: вскрикнул и бросил оружие на пол.

– Я так больше не могу. Чтоб ты сам умер!

– Я за двести тридцать пять лет не умер и, надеюсь, ещё столько же проживу и не умру.

Услышав возраст Маршала, Гипноз вздрогнул и с криком выпрыгнул в открытое окно. Да и другие от этой информации были в шоке. Кто-то думал, что Маршалу всего двадцать-тридцать лет, кто-то – что не меньше тысячи лет.

Ночью все гости разошлись, а Маршал стал готовиться к очередной поездке. Всё закончилось.

Всё только начиналось…

Глава вторая. Дипломат

Описанные далее события происходили в разное время и составляют не связанные между собой истории из жизни и деятельности Г. А. Маршала.

 

Декабрь

Однажды Маршал и Суворов играли в шахматы. Для доклада о положении в армии вошёл Милорадович, но речь его была суха и резка, что было необычно для человека, вполне весёлого. Когда он ушёл, Суворов спросил:

– А что это с ним?

– А… Никак меня простить не может.

– За что же?

– Да за свою смерть на Сенатской.

– А вы-то как к ней причастны?

– Сейчас расскажу.Как вам известно, я часто воевал. Но в 1825 году я был в Петербурге. Со смертью императора Александра, казалось, могла прерваться история России. Что-то уже давно назревало.Обо мне тогда уже знали несколько больше, чем было нужно. Случилось неожиданное – поступило предложение прийти к Кондратию Рылееву. Произошло это 13 декабря. Когда я пришёл, они долго подводили меня к мысли, что в России необходимы преобразования. Когда я согласился, они стали расписывать мне, каким прекрасным может стать наше государство. Под их властью, конечно же. Я слушал, слушал, а потом стал задавать вопросы: что будет, если так; что будет, если что, и так далее. Они быстро запутались, но достаточно хитро выпутались – предложили мне принять участие в восстании.

Я сказал: «Принимать участие в таких делах можно лишь в том случае, когда человек уверен в победе». «А вы сомневаетесь?» – переспросил Каховский. – «В том то и дело, что не сомневаюсь. Не сомневаюсь в том, что вы проиграете. Вы проиграете хотя бы потому, что не готовы. Вы считаете, что великий князь Николай труслив и глуп, что он не выдержит даже слабого натиска и отречётся. Вы забываете, что и сам император, и его приближённые не из робкого десятка. Вас просто повесят».– «Вы дурак и не понимаете своей выгоды. Когда мы придём к власти, мы вас повесим».– «Невелики фигуры… прощайте, господа!»

Я тут же вышел из здания и поехал на небольшой бал. Хоть такие праздники мне не очень нравились, но, во-первых, нужно было выветрить неприятный осадок в душе от разговора с заговорщиками; во-вторых, меня обязывало общественное положение, к тому времени я уже был полковником пехоты. На балу я увидел генерала Милорадовича. Он был рад увидеть меня, я во время Заграничного похода какое-то время служил под его командою. Поговорили немного, пошутили да и разошлись. А потом, когда стали расходиться, я протянул ему руку для прощания и вдруг почувствовал сильнейший холод, как от покойника, я увидел его смерть, а Милорадович только стоял, улыбался и звал всех на большой бал на пятнадцатое число. Я честно ему сказал: «Не будет бала пятнадцатого числа». «Почему же?» – шутливым тоном спросил генерал. «Я вижу, что вы не увидите рассвет пятнадцатого числа… Простите…»

Он помрачнел, а я тут же вышел. Я чувствовал беду.

Что случилось 14 декабря 1825 года, не нужно объяснять. Милорадович действительно был убит, а император и весь двор были в смятении. Через своих знакомых я узнал, что меня вскоре могут арестовать за встречу накануне восстания с декабристами. Мне не осталось ничего, кроме как самому явиться во дворец.

Я сразу же пошёл туда, где был император (я чувствовал, где он). Он уже знал меня: мы виделись несколько раз на приёмах его брата, императора Александра I. Я пал перед Николаем Павловичем на колени и честно рассказал всё, как было. Император выслушал меня, потом поднял с колен, обнял и сказал: «Я верю вам. Вы честью и доблестью не раз доказывали искренность своей службы царю и Отечеству. Я надеюсь, что вы продолжите служить своей стране и государю. Россия надеется на вас».

С тех пор я старался по мере сил служить везде, где это только было возможно. Да и с Николаем Павловичем сохранил хорошие отношения. А тогда, в декабре 1825 года, я принял живейшее участие в следствии. В частности, смог доказать невиновность нескольких десятков человек, оговорённых декабристами; распределял обвинённых по категориям наказания. Самым интересным было предложить императору заменить четвертование пятерым главарям на повешение. Так сбылось и моё предсказание для декабристов.

Смерть царя

– Маршал, что вы там читаете? – поинтересовался вошедший на крыльцо Пётр Алексеевич.

Маршал сидел в старом кресле на крыльце одноэтажной хижины на берегу Волги. В утреннем тумане на другом берегу великой реки едва виднелась скульптура«Родина-мать зовет». На небольшом пластмассовом столике возле Маршала лежала какая-то газета.

– О, это современное публицистическо-историческое чтиво. Весьма дешёвое на рынке прессы, кстати. Люди, которые вряд ли имеют учёные степени, пишут о различных исторических явлениях и событиях.

– А что здесь сказано?

– Здесь пишут, можно ли было спасти императора Александра II после последнего покушения. Вот, послушайте: «История не имеет сослагательного наклонения. Но если бы охранники и врачи после покушения не совершили непростительных ошибок, если бы император Александр II выжил и продолжил реформы, развитие России могло бы пойти совсем другим путём».

– И что вы сами-то об этом думаете?

– История вправду не имеет сослагательного наклонения и изменить её могут лишь историки. А я буду ещё долго винить себя в смерти императора.

– А вы-то почему виноваты?

– Не уберёг. А обещал ведь…

– Кому?

– Его отцу, императору Николаю I.

Когда шла Крымская война, я был в осаждённом Севастополе, но не мог не почувствовать болезнь царя. Тут же взял неделю отпуска и отправился в Петербург. Через пару дней был там, но надежд на выздоровление императора уже не было. Он и сам это знал.

Я зашёл в покои Николая Павловича. Рядом с ним были его жена и великий князь Александр, наследник престола. Царь попросил жену выйти, а сына остаться. Я доложил императору о ситуации в Крыму и попросил простить все обиды. Император простил и наказал присматривать за великим князем Александром. С тех пор мне раз за разом удавалось спасать императора от неприятностей.

– А что же произошло 1 марта 1881 года?

– В тот день я был в своём загородном доме под Петербургом. В полдень решил почитать чего-нибудь и достал старые «Ведомости». Уже тогда не видел ничего смешнее новостей России, как, впрочем, и теперь. Внезапно (а было всего 12:45) меня словно ударило током. Перед глазами всё поплыло, и в этом тумане виднелся Екатерининский канал. Вдоль него ехала царская карета, и вдруг произошёл взрыв. В ужасе я выскочил из дома, сел на лошадь и поскакал в Петербург.

Прошло чуть меньше часа, под копытами моей лошади уже были камни мостовой Екатерининского канала. По другой стороне, навстречу мне, ехала карета императора Александра II. Не успел я подъехать и на двадцать метров, как прогремел взрыв. Моя лошадь не испугалась, ведь на ней ездили сквозь сражения. Но меня самого обуял ужас – не уберёг царя. Вдруг из покорёженной кареты вышел государь, целый и невредимый. Тут боль пронзила мне бок, и я упал с лошади. В меня стреляли террористы, чтобы я не смог уберечь Александра Николаевича от второй бомбы. Всё было бы ничего, но на беду, падая с лошади, я слетел прямо в Екатерининский канал, в ледяную воду.

Когда я выбрался из канала, было поздно. Второй взрыв уже прогремел, император был тяжело ранен и увезён в Зимний. Я тут же сел на лошадь и поскакал во дворец, но опоздал. Через двадцать минут после приезда, император умер на моих глазах. С тех пор я виню себя в оплошности, в том, что неудачно упал и этим сгубил царя.

– Не вините себя. Это тот случай, где не может быть вашей вины.

– Может быть, может быть…

Так двое людей, столь разных по социальному положению, сидели на крыльце, на берегу Волги, и рассуждали о делах, давно ушедших в вечность.

Плащ и шляпа

Кавказ всегда считался романтическим местом. Им вдохновлялись великие поэты, писатели и художники. Любил бывать на Кавказе и Маршал, реже для опытов и инспекций, чаще для успокоения нервов. Летом он останавливался в Кисловодске, в доме знакомого агента, Василия Ивановича. Но вместо ванн с лечебной грязью и фонтанов с нарзаном Маршал предпочитал гулять среди гор, лесов и лугов. Путешествовал командующий в своём любимом наряде: плотном плаще до пят рыжевато-коричневого цвета и того же окраса шляпе-треуголке, которая со стороны была похожа на тюрбан какого-то восточного шаха.

Однажды Василий Иванович, глядя на одежду Маршала, подумал: «Почему этот человек надевает какой-то несуразный наряд?».

Григорий Александрович, словно услышав немой вопрос, ответил:

– Это для меня память.

– Какая же?

– Знаете ли, Василий Иванович, плащ и шляпа, которые вы видите, не такие уж и старые. Их мне изготовили в начале двадцатого века по эскизам старых одежд, а я сам сделал в нужных местах вставки из своей стали. Из-за этого плащ и шляпа стали невероятно тяжёлыми, и подчас только я и могу их поднять.

– Но почему же такой странный фасон?

– О, это совершенно забавная история. Если позволите, я расскажу.Вы лицо доверенное и знаете, что мне немало лет. Когда в конце 1815 года после Заграничного похода и Венского конгресса я вернулся в Петербург, стало ясно, что делать мне в столице нечего. Написал письмо государю, где испросил разрешения отправиться на юг, а заодно побывать в нужных местах с неофициальной инспекцией. Александр Павлович дал разрешение, и я отправился в южные губернии.

С инспекцией побывал на всём юге России: на Дунае, в Бессарабии, Одессе, Николаеве и Херсоне. В Крыму посетил Севастополь, где смог изучить всю местность вокруг города; это помогло позднее, в годы Крымской войны. Потом был на Дону и на Волге, посетил Астрахань и познакомился с торговыми делами персов. Потом – на Кубань. Там надеялся прожить пару лет среди казаков, изучить их обычаи, методы ведения боевых действий, но пришлось уехать: началась Кавказская война. Я тут же направился в полк под командованием генерала Ермолова, с которым познакомился ещё во время Заграничного похода. Там со мною случилась оказия: в горах было достаточно холодно и в одной мундире было неуютно. Пришлось купить у местного горца что было: вот такой же плащ и шляпу. В такой одежде меня другие офицеры поднимали на смех, пока случай не произошёл.

Ехал я под вечер на лошади в горах и немного заплутал. Внезапно в темноте появились силуэты людей. Я присмотрелся и понял: вооружённые горцы. У меня с собой был специальный состав, который при контакте с воздухом становился похож на огонь или фейерверк. Тут я пришпорил коня, выхватил саблю и сыпанул порошка себе за спину. Хотелось немного напугать горцев. И, как позже выяснилось, цель была достигнута. Горцы тут же разбежались, но мне всё же удалось нескольких из них рубануть саблей. Через полчаса я уже был в крепости.

На следующий день пришёл комендант крепости, мой знакомый по Петербургу, и сообщил, что удалось захватить в плен десяток горцев; предложил посмотреть на них. Я согласился, и мы вышли во двор. Вышел я в своём плаще и шляпе. Как только меня увидали горцы, они дико закричали и замахали руками. Смутившись, я зашёл обратно в избу. Через несколько минут ко мне вернулся комендант и прежде всего удивлённо посмотрел на меня. Он рассказал, что вечером горцы встретили существо в плаще и шляпе, которое изрыгало пламя и рубило их товарищей. Они считали, что это был никто иной, как шайтан, дьявол. И я им показался очень похожим на напавшего. Когда же я рассказал ему, что случилось на самом деле, он был в шоке. В тот же день пришлось отбыть в действующую армию.

Я смог повоевать на Кавказе до 1823 года, затем не один раз возвращался. Был там и во время Русско-турецких, Русско-иранской, Первой мировой и Великой Отечественной войн, да и много когда ещё. Но меня уже понесло. Этой информации вам достаточно. Я пошёл обедать.

Маршал ушёл, а агент ещё долго смотрел на то место, где сидел его сослуживец. Он понимал, что ничего не понимает.

Кресты

Маршал всегда хорошо относился к военным парадам, считая их неплохим способом проверки состояния войск. На смотры вооружённых сил Организации он всегда выезжал в мундире Преображенского полка с большим количеством орденов и медалей. Но в самый обычный день при ношении мундира на нём висели лишь пара Георгиевских крестов да орден святого Георгия четвёртой степени.

Глядя на такую несовместимость, один из серьёзных агентов однажды спросил:

– Неужели ваш богато осыпанный наградами мундир можно видеть лишь на смотрах? Почему вы надеваете самые низшие награды?

– Они мне служат памятью о прошлом.

– Это понятно. Но почему именно эти?

– Эти награды стали первыми, которые я получил. В двадцатых числах октября 1812 года я отправился в действующую армию. Пока добрался, стал солдатом пехотного полка. С ним дошёл до Березины. Там и представился случай отличиться. В бою наш полк послали к переправе. Вдруг нашего офицера убила шальная пуля. Тут во мне что-то щёлкнуло: схватил шпагу и скомандовал: «Вперёд!». Солдаты и пошли за мной, видимо, подумали: «Вдруг какой-то разжалованный офицер?». Так и повёл. Там и ранило. На смотре полка наградили Георгиевским крестом. Потом с основной армией шёл до Немана, до Вильны. Затем перевели в отряд к Давыдову. С ним и Польшу, и Пруссию брал.

Когда вся армия прошла через Польшу и двинулась в Германию, прикомандировали к штабу Кутузова. Знаний моих более чем хватало для должности армейского секретаря. Помню, однажды писал приказ по армии. Вдруг заходит Михаил Илларионович. Посмотрел-посмотрел, а потом спрашивает, не видел ли он меня где-нибудь раньше. Я и ответил, что мог встретиться с ним на приёме в Петербурге, куда меня приводил отец. Фельдмаршал сказал, что не знал человека с фамилией Маршал. Пришлось признаваться, кто я и почему здесь служу.

Кутузов послушал, а потом и говорит: «Вот что, милый друг. Такие люди должны не за столом штаны протирать, а на поле боя полками командовать. Переведём тебя в действия, а пока что трудись».

Позднее, в Бунцлау, выносил гроб с телом покойного Михаила Илларионовича. Так, попрощавшись с великим полководцем, перевёлся в армию Витгенштейна. С ним побывал и под Лютценом, и под Баутценом. Пришлось стоять и под Дрезденом. Видел я, как в грязи дорог, под ударами французов проигрывала русская армия. Казалось, повторяется Аустерлиц, о котором я знал всё лишь из рассказов очевидцев. От злости испросил я разрешения отбыть куда подальше. Меня и отправили… под команду Остермана-Толстого.

К тому времени я получил чин подпоручика и стал неплохим офицером. Научился командовать, и граф заметил меня на небольшом смотре. Стояли мы в Богемии, под Теплице. А затем настал день Кульма. В течение всего дня водил в атаку вверенный мне отряд, много французов взяли в плен. Уже тогда у меня появился принцип: пленный солдат несёт больше пользы, чем мёртвый. Помню, в бою с помощью знамени (причём французского) умудрился выбить из седла кирасира. Содрал доспех, перекрестил да спросил, куда он хочет. Он и ответил, что теперь лучше в плен. За бой потом получил второй Георгиевский крест и первую иностранную награду – Кульмский крест. Правда своей награды я дождался, а не стал вырезать крест из кирасы. После боя стал больше общаться и с Алексеем Петровичем Ермоловым, сохранил с ним хорошие отношения до самой его смерти.

Так, под командою Ермолова, дошли мы и до Лейпцига. Там стоял насмерть у деревни Вахау, в конце лишь удалось вперёд пройти. За это и получил ещё крестик, теперь второй степени. А потом случилось, как мне тогда показалось, несчастье.

Мечтой тогда было остаться в армии, где был император. Но меня не направили не в Богемскую и даже не в Силезскую, а в Северную армию, под команду шведского короля, бывшего маршала Наполеона. Да, я получил ценный опыт боевых действий, но мне было мало. Когда мы осаждали Гамбург, обороняемый маршалом Даву, я догадывался, что наполеоновский служака не сдаст города, даже если ему прикажет император. 30 марта я почувствовал, что наши солдаты штурмуют Париж. Тут же я сел на коня и помчался во французскую столицу. Прибыл туда ранним утром 31 марта, как раз вовремя. Всё было готово к торжественному входу в Париж стран-победительниц, и только в моей роте была загвоздка. Ведь меня, их офицера, не было, и нужен был человек, способный вести солдат, и срочно. Слава богу, я прибыл под Париж вовремя и смог участвовать в параде.

Чуть позже, на очередном смотре, меня заметил сам император Александр I. Он имел очень хорошую память и вспомнил, что видел меня и под Кульмом, и под Лейпцигом. Но знал он также, что прикомандирован я к Северной армии. Для разговора меня вызвали к императору.

Когда я прибыл к государю, он сразу же спросил меня, почему я не нахожусь в Северной армии. Я сообщил, что с 31 марта приписан к полковому штабу Барклая-де-Толли, а прибыл в армию в тот же день. Постепенно Александр Павлович стал выспрашивать о моей жизни. В итоге мне пришлось признаваться и просить сохранить мою тайну. Закончилось это тем, что вышел я от государя в звании капитана и с Георгием на груди. Потом при императоре был на Венском конгрессе и рассказывал царю обо всех интригах этого собрания. Так я добился милости Александра I и второй раз говорил с представителем императорской семьи.

– А когда же вы встречались с государем впервые?

– Это уже отдельная история. И здесь ей не место.

Два Григория

– Красиво всё-таки в Царском Селе! – воскликнул молодой англичанин Роберт Эйнс, приехавший для изучения России.

Он впервые был в Санкт-Петербурге, восхищён красотами этого города и теперь посещал пригородные дворцы.Во время прогулки по Царскому Селу Роберт Эйнс зашёл в Александровский парк. Внимание его привлёк молодой человек. Он сидел на скамейке, опершись локтями на колени и подперев голову руками. Странным было то, что человек внимательно, словно задумавшись, смотрел на небольшую могильную плиту. На ней всё было написано по-русски, но Роберт всё-таки смог понять одно слово (что очень сильно его удивило): «Распутин».

– Что вы делаете? – на ломаном русском спросил Роберт.

– Вспоминаю былое, – на чистом английском ответил человек.

– Что вы имеете в виду?

– Я был хорошо знаком с Григорием Распутиным, – невозмутимо отвечал Маршал (а это был именно он).

– Вы не в своём уме! Он же умер сто лет назад!

– Давайте я лучше расскажу, а вы потом решите, в своём уме я или нет.

Удивлённый предложению Роберт сел, а Маршал начал рассказ:

– В 1905 году закончилась кровопролитная Русско-японская война, во время которой я руководил батареей совершенно новых орудий – миномётов. После пришлось совершить инспекционную поездку по Транссибирской магистрали, поэтому в Петербург я вернулся лишь в 1906 году. Сразу же направил уже созданные отчёты о войне и инспекционной поездке по министерствам и канцеляриям. После стал выяснять, что же нового произошло за моё отсутствие, не считая революции и её последствий. Хотя Первая русская революция ещё не завершилась, я решил пока не изучать всё досконально.

В Петербурге мне рассказали невероятную историю: в городе поселился сибирский мужик по имени Григорий Распутин. Он стал известен своими чудодейственными способностями и связями с семьёй царя. Прежде всего говорили, что старец сумел избавить цесаревича Алексея, сына и наследника Николая II, от мучительных болей, признаков гемофилии. Мне стало интересно, что же это за старец и действительно ли у него есть такие способности, поэтому на следующий день я пришёл к нему домой. Нашу встречу видели лишь секретарь Распутина и мой адъютант…

Тут Маршал достал из кармана листок пожелтевшей бумаги.

– Это письмо секретаря Распутина одному из своих знакомых, который передал его мне. Если позволите, я прочту: «…В жизнь мою видел я много разных и необычных случаев. Но пару дней назад произошло действительно необычное событие: в дом к Григорию Ефимовичу пришли двое военных. Одного я не знаю. А вот второй достаточно известен в Петербурге. Это Григорий Александрович Маршал. До сих пор ни один из моих знакомых не смог мне ответить, чем же на самом деле занимается этот человек. О нём рассказывают разные небылицы, но что является правдой, так это его возможность видеть будущее и явная связь с царской семьёй.

Маршал проследовал в гостиную, где в тот момент отдыхал Распутин. Понять, о чём они говорили, было очень сложно, так как часть разговора словно происходила в умах. Единственное, что я понял, так это то, что Маршал советовал Петру Аркадьевичу Столыпину не ездить в Киев. Это очень непонятно: что же он имел в виду?

Впервые можно было видеть двух людей, столь разных по возрасту, социальному положению, статусу в обществе, похожих лишь в двух вещах: имени и несомненном влиянии на царскую фамилию. О силе влияния я не могу судить, но то, что оно есть, это несомненно.

После беседы Григорий Ефимович сказал мне: «Если этот человек придёт вновь, немедленно, слышишь, сразу же сообщи мне. Старый служака явно знает больше, чем говорит». Распутин явно удивлён приходу Маршала. Надеюсь, что они не начнут схватку за влияние на императора и его семью».

Самому же Распутину в конце беседы я смог сказать с точностью до недели, когда его убьют. Он согласился со мной, на том и разошлись. Моё предсказание полностью сбылось, как и некоторые его пророчества. Я убедился, что Григорий Распутин действительно обладает некими силами, но какими… Я так и не успел узнать.

Маршал закончил говорить, а Роберт Эйнс остался сидеть с глазами навыкате. Самым удивительным для него было то, что, несмотря на русский язык общения, он понимал абсолютно всё. В итоге англичанин встал, трясущейся рукой пожал руку Маршала и побрёл, шатаясь, по дорожке парка. А Маршал, усмехнувшись в сторону незадачливого молодого иностранца туриста, направился в сторону дворца.

Крестьяне

После множества труднейших дел даже Маршалу требовался отдых. Если дел было мало, он его себе и устраивал – отправлялся на небольшой хутор на Кубани, где обрабатывал небольшой участок в 15 соток. На участке стояла небольшая бревенчатая изба, баня и погреб. Все остальное пространство занимали грядки и поля. Однажды, возвращаясь с инспекционной поездки по Европе, в дом к Маршалу заехал переночевать граф Алексей Орлов. Проснувшись утром, вельможа увидел в окно Григория Александровича. Тот, в простой рубахе, штанах и сапогах, копал землю, и при этом делал это с упоением.

Поражённый граф выбежал во двор и спросил Маршала:

– Что же это вы делаете? Зачем же сами в землю-то лезете?

– А что же мне мешает?

– Но ведь вы же… вы же Маршал!

Тут Маршал швырнул в Орлова лопату, и только сила графа помогла ему не остаться без головы.

– Если вы никогда не пахали землю, то и нечего тут говорить глупости!

– Вы хотите сказать, что я никогда не трудился? Что всё за меня делали крепостные и слуги, так?

– Я не буду этого утверждать.

– Да у вас у самого куча слуг.

– Они работают только во время моего отъезда.

– Разве у вас никогда не было крепостных?

– Ну почему же не было? Были, но я от них сразу же избавился.

– Это как?

– Очень просто. Отпустил их на волю.

– Каким образом?

– Видите ли. Алексей Григорьевич, дело было необычное. Когда я вернулся из Заграничного похода, то узнал, что мой отец оставил мне из наследства сто душ крепостных. Но в то время за счёт этих крестьян можно было прожить, и прожить весьма неплохо. Вот как бы вы распорядились таким наследством, граф?

– Постарался бы извлечь доход, а потом купить ещё крепостных.

– Не лукавьте, вы бы большей частью прокрутили бы деньги на балы и дворцы. А впрочем, это мышление конца XVIII века, а это уже было начало века XIX. К тому же я видел уклад быта в Европе и вознамерился посвятить все силы службе, а не помещичьим делам. Так что сразу же по приезде в Петербург направился в своё поместье и написал на всех крестьян вольную. Так сказать, отпустил их на все четыре стороны вместе со своей землёй. Они удивились и ничего не поняли. Ну а мне объяснять им не хотелось. Поэтому через пару дней я уехал на юг.

– А потом вы не интересовались их судьбой?

– Если только в глобальном масштабе.

– В каком смысле?

– Судьбой крестьян, отпущенных мною, даже не хотел интересоваться. Возможно, боялся, что из-за моей прихоти они стали жить хуже. Это заставило меня заняться судьбой крепостных крестьян всей Российской империи. В 1837 году встречался и вёл разговоры о крепостном праве с графом Киселёвым. Удалось немного помочь ему с проектом крестьянской реформы. Хоть она была направлена лишь на государственных крестьян, но эффект всё же был. Моя заслуга состояла в разработке проектов учебных учреждений для крестьян. Затем по своим мотивам уехал на Кавказ. Когда в 1858 году началась полномасштабная и гласная подготовка проекта освобождения всех крестьян от крепостной зависимости, я прибыл в Петербург по просьбе императора. Я должен был помогать графу Ростовцеву в разработке манифеста. Каюсь, когда дело дошло до моих предложений, когда об этом спрашивал сам государь, я не нашёлся, что предложить. Выяснилось, что реформы, а тем более социальные, были не очень-то по моей части. Поэтому, когда в 1861 году манифест был обнародован, я уехал на Кавказ заканчивать присоединение Черкессии. Но без дела я не остался и после приезда из Америки в 1864 году стал помогать генералу Милютину в проведении военной реформы. В частности, руководил всеми разработками в области перевооружения армии, что позволило выйти на передовой уровень. Но к социальным реформам более я старался не прикасаться.

– А что, всё-таки приходилось?

– А это не так уж и важно. Идёмте завтракать.

Актёр

– Ваше Величество, разрешите доложить, – войдя в кабинет, заговорил один из виднейших деятелей охранного отделения.

Император Александр III поднял голову, оторвав свой взгляд от бумаг. Несмотря на раннее утро, государь уже начал свой рабочий день.

– Докладывайте, – благосклонно ответил император.

– В Петербург нынче прибыл театр некого Бесторного. У них одна из постановок пользуется бешеной популярностью. Название – «Царская охота». Одна из главных ролей – роль Вашего Величества. Не попадает ли такая постановка под действие правил?

– Разберёмся… Когда премьера?

– Извольте, следующая премьера завтра, в восемнадцать часов.

– Собирайтесь. Мы отправляемся в театр.

Александр III не жаловал светские развлечения, но в этот раз на один день решил изменить свой распорядок. Вечером переодетый император и работник охранки пришли в театр. Места были выбраны достаточно скромные, но такие, чтобы было хорошо видно сцену. Само содержание спектакля не очень интересовало государя, но в один из моментов на сцену вышел его двойник. Императора, казалось, играл простой русский мужик, высокого роста, плечистый, тучный, с окладистой бородой. Но это было обманчивое впечатление. Хорошо поставленный голос и речь актера показывали достаточно опытного человека.

На сцене, где только что убили императора Александра II, начинал свой монолог новый император. Он жаловался, что часто спорил с отцом и не смог ему помочь. После царь произнёс настоящую анафему террористам и пообещал уничтожить революцию. Затем в беседе с народом император пообещал быть мудрым и делать всё, чтобы более кровь русского солдата не проливалась на войне.

Государь был крайне изумлён. Казалось, что актёр жил его жизнью или, по крайней мере, был хорошо знаком с ним. А мысли императора, только появившиеся и тут же высказанные актёром, были вообще невообразимым явлением. На следующий день исполнителя роли царя пригласили во дворец государя.

Актёр прибыл, но сразу же случился конфуз: гвардейцы перепутали его с настоящим императором и выстроились во фронт. Артист лишь усмехнулся и объяснил солдатам суть происходящего. Объяснял он так тихо, что дежурные офицеры ничего не услышали, но, стоило гостю подняться по лестнице дворца, за его спиной раздались крики «Ура!», что окончательно сбило всех с толку.

Посмотрев на актёра вновь, Александр III нашёл лишь два отличия от себя: рост гостя был сантиметров на десять больше и глаза его были не карими, а зелёно-серыми.

Император начал расспрашивать о карьере артиста и как бы невзначай спросил:

– А не мог ли я вас встретить где-либо раньше?

Актёр выпрямился, улыбнулся и заговорил голосом, который государь уже когда-то слышал:

– А вы меня не узнали, Ваше Величество?

Тут актёр мгновенно отступил назад, сдёрнул с себя парик со специально сделанной залысиной, снял накладную бороду и усы, пал на одно колено перед императором и посмотрел на него. Царь был изумлён: перед ним был Григорий Маршал. Только теперь стало ясно, чему радовались гвардейцы. Они узнали своего полковника, который относился к ним ласково, но строго.

– Но ведь это невозможно… – попытался заговорить император.

– Почему же? Я ведь перед вами.

– Мне докладывали, что вы погибли…

– Позвольте, Ваше Величество, я всё расскажу.Как вам известно, после смерти вашего отца, императора Александра II, мне было тяжело. Тогда я уехал в Среднюю Азию, на войну с туркменами, брал Ашхабад. Но уже в 1882 году война окончилась, а чувство прощения не появилось. Тогда я решил отойти от дел и присоединился к одному бродячему театру. Поездил с гастролями да и приехал в Москву, стал актёром. И только сейчас, через три года после смерти императора Александра II, вернулся в Петербург. А теперь вот стою перед вами и жду распоряжений от Вашего Величества.

Александр Александрович был поражён, но нашёл в себе силы заговорить:

– Вы, должно быть, видели все дела мои, что свершились после гибели батюшки. Что вы о них думаете?

Тут задуматься пришлось Маршалу, но через пару минут он вновь говорил:

– Дел уже действительно совершил немало и немало ещё предстоит. С войны вернулся, читал «Временные правила о печати». Вещь весьма полезная, но нельзя всё-таки равнять всех писателей на одного. В этом году ввели вы в действие охранные отделения и новый устав для университетов. Начинания неплохи, но так повысить плату за обучение неразумно – России нужны образованные люди. Опасайтесь и тормошить евреев – стране нужны их капиталы. И последнее – за ликвидацию временнообязанного состояния и создание Крестьянского банка народ вам благодарен. Но пора браться и за другие реформы: подушная подать для народа – непосильная ноша; рабочих многие промышленники за людей не считают. Если вы и с этим разберётесь, то Россия вас не забудет.

Александр III не знал, что сказать и как ответить Маршалу. Зато сам Маршал знал лучший ответ на этот вопрос. Зайдя в кабинет императора простым человеком, вышел уже светлейший князь Григорий Александрович Маршал Российский. Также ему был дарован гражданский чин генерал-канцлера. Такое звание было введено специально для Маршала и могло быть отменено лишь по именному указу императора.

Погиб поэт

Стояла достаточно холодная зима 1837 года. Маршал, сидя поутру у себя в кабинете, изучал переданные ему документы, карты и статистические данные. Всего несколько дней назад по именному указу Николая I он прибыл с театра боевых действий на Кавказе. Маршалу предстояло участвовать вместе с графом Киселёвым в разработке нового пакета мер по освобождению крестьян. Григорию Александровичу предписывалось произвести проектирование инфраструктуры государственных деревень: дорог, школ, больниц.

Вдруг, стоило лишь ненадолго встать из-за стола, у Маршала закружилась голова, и он упал в обморок. Его взору предстала непонятная картина: он увидел двух людей, которые стреляли друг в друга. Один из них упал, но его лица не было видно. Были заметны лишь чёрные кудри. Через несколько минут Маршал очнулся и стал думать, что же это было, кто был тот кудрявый. Стал припоминать всех знакомых с чёрными кудрями, которые могли быть рядом, в Петербурге. Вспомнив, ужаснулся. Это был Александр Сергеевич Пушкин.

Вряд ли отношение, которое испытывал Маршал к Пушкину, было чем-то сродни дружескому: Александр Сергеевич был моложе на десять лет. И всё же, видя стойкость поэта к разным невзгодам жизни, опытный военный не мог не проникнуться к нему уважением. Впервые они встретились на Кавказе. Потом по предложению Маршала император Николай Павлович вернул поэта из ссылки. Сам Григорий Александрович не писал стихов, поэтому творчество Пушкина казалось ему чем-то необычным, тем, что без карательных экспедиций может успокаивать. Он честно считал Александра Сергеевича гением, которому суждено остаться в истории. И тут – смерть в видении. Маршал немедленно собрался и поехал в салон, где обычно бывал сам поэт с друзьями. В другое время он даже не сунулся туда, но теперь было не до того.

В салоне удивились взволнованному виду старого вояки. И только когда Маршал собрался ехать на квартиру поэта, один из друзей Пушкина вспомнил, что тот назначил дуэль Жоржу Дантесу на Чёрной речке. В ту же секунду Григорий Александрович выскочил на улицу, сел на коня и бросился к месту дуэли. У него была только одна мысль: «Спасти, доскакать, чего бы это не стоило».

Находясь в полукилометре от Чёрной речки, Маршал услышал выстрел, затем ещё один. От этих звуков он ещё сильнее пришпорил коня и понёсся с такой скоростью, что уже через минуту был на месте. Он увидел то, что и ожидал: поверженный Пушкин и улыбающийся Дантес. Может, это была кривизна от боли: всё-таки поэт смог ранить своего обидчика. Но тот, словно издеваясь, вновь зарядил пистолет и прицелился в голову Пушкина. Маршал крикнул с нечеловеческим звуком, Дантес от испуга поднял оружие и выстрелил. Пуля попала Григорию Александровичу в плечо и прошла навылет. Но он даже не заметил этого, тут же бросился к раненому поэту, но увидел, что рана смертельная. Только собственная внутренняя сдержанность и присутствие секундантов удержало Маршала от того, чтобы проткнуть Дантеса шпагой. Через какое-то время Пушкина положили на телегу и повезли в Петербург. Маршал же, понимая, что ничем уже не поможет, отправился к Наталье Пушкиной, жене поэта, сообщить трагическую новость.

Через четыре с половиной года на Кавказе судьба свела Григория Александровича с другим великим поэтом – Михаилом Юрьевичем Лермонтовым. Встреча произошла не из-за менее приятных обстоятельств – также из-за дуэли. Только шла она совсем иначе.

В 1841 году Маршал, как и полагается, был на Кавказе. Из-за частых травм солдат приходилось готовить специальные лекарства. Не доверяя в таких вопросах никому, Маршал самостоятельно готовил средства, благо нужные ингредиенты всегда были под рукой. Специальные лечебные грязи, входящие в состав многих снадобий и ускоряющие заживление ран, были только в Пятигорске. Желая удостовериться, что ему привезут не придорожную грязь, Маршал лично отправился в центр Кавказа. Там он узнал о произошедшей дуэли Лермонтова и Мартынова и о том, что смертельно раненный поэт ещё в городе. Тут же Григорий Александрович отправился к нему. Состоялся очень тяжёлый для обоих разговор, после чего Маршал ушёл, а Лермонтов умер. Такое событие объясняли разницей в возрасте: Михаил Юрьевич был моложе на 25 лет. Но причина была не только в этом.

Лермонтов и Маршал были совершенно противоположными личностями. Если первый был крайне пылким юношей, стремящимся показать свои силы в свете, то второй оставался очень спокойным и не считал нужным часто появляться на приёмах. Они по-разному смотрели на власть, войну, даже смысл жизни. Поэт не раз обвинял Маршала в консерватизме, но сам вояка снисходительно относился к Лермонтову. Он считал его учеником и соратником Пушкина, которому ещё меньше повезло в жизни.

Крепость

«Умрём, но из крепости не уйдём» – это послание, нацарапанное на стене Брестской крепости, хорошо запомнились Маршалу. Он увидит его лишь в 1945 году, когда поедет из Берлина на Дальний Восток. Маршалу эти слова были близки, и не только из-за Бреста.

Маленькая крепость Осовец поначалу не вызывала никакого интереса. Но когда после поражений на Мазурских болотах русская армия отступила и крепостица оказалась на передовой, Маршал решил прибыть с инспекцией в крепость. В такой ситуации комендант генерал-лейтенант Николай Бржозовский обязан был передать ему командование как старшему по чину, но он объяснил, что Григорий Александрович здесь – лицо неофициальное и команду принять не может. Несмотря на это, Маршал согласился помочь в обороне. В частности, командовал всей артиллерией и участвовал в контратаках гарнизона. Он лично навёл орудие, которое смогло уничтожить одну из «Больших Берт». Но более всего Маршалу позднее вспоминалась «атака мертвецов».

Утром 6 июня 1915 года Григорий Александрович и его адъютант осматривали позиции перед крепостью. Вдруг со стороны немецких окопов поднялось высокое зеленоватое облако, которое неумолимо приближалось. Маршал сразу же понял, что это хлорный туман. Немедленно приказал адъютанту сообщить в крепость, а сам остался сдерживать газовую атаку. Подул ветром, приказал жечь костры, но понял, что ничего не получится. Все солдаты тут же ложились на землю, пытаясь защититься от яда. Только Маршал остался стоять во весь рост, зная, что хлор стелется по земле. Конечно, мимо него хлорный туман не прошёл: неимоверно жгло глаза, горло и нос. Но старый генерал выдержал и, увидев наступающих немцев, приказал солдатам наступать, сам пошёл в атаку. Те, кто остались в живых, услышали его, поднялись из окопов и контратаковали. Это произвело на немцев ужасающее впечатление, и они бежали. Даже Маршал, пытавшийся вылечить последствия отравления, признавался, что многие солдаты были больше похожи на демонов. Дождаться сдачи крепости ему не пришлось – через пару дней после газовой атаки уехал в Ставку, к императору Николаю II.

Ровно за день до начала Великой Отечественной войны, 21 июня 1941 года, Маршал прибыл в Брестскую крепость. В тот день он был обязан быть в Минске на военном совете, но предпочёл осмотреть передовые позиции. Вдруг Маршалу привиделись немецкие танки и самолёты, бьющие по бастионам. Немедленно он потребовал от имеющихся военных начальников, командиров крепости, привести в боевое состояние гарнизон и артиллерию. Полковой комиссар Фомин и капитан Зубачев уже готовы были согласиться и подготовить войска – они предполагали, в каких сферах вращается высокий гость из Москвы. Также маршал назвал и своё имя, а о его деятельности уже было известно и среди молодых офицеров. Но майор Гаврилов, считавший, что отдавать приказы младший по чину не может (Маршал тогда носил капитанскую петлицу), отказал. Тогда бывшему царскому офицеру ничего не осталось, как идти к солдатам и использовать «ручное управление» полками, без ещё каких-либо чинов. Согласились ослушаться приказа вышестоящего командира лишь 52 солдата при одном орудии. Тут же Гаврилов приказал арестовать всех, отказавшихся сидеть на месте, и только долгая беседа на повышенных тонах с Маршалом успокоила майора. Он ушёл спать, а Григорий Александрович остался с солдатами и стал ждать.

В 4:15 началась бомбардировка крепости. К этому оказались готовы лишь солдаты Маршала. Им удалось из орудия даже подбить один из бомбардировщиков. Однако вскоре на крепость обрушились войска вермахта. Конечно же, к Маршалу присоединилось небольшое количество солдат, но группировкой в двести человек при паре-тройке орудий было трудно держать оборону. Большая часть солдат погибла, с остальными командующий отошёл. 24 июня он зашёл в Дом офицеров, который ещё не был взят. Там как раз сидели и обсуждали пути решения те, кто был согласен с идеями Маршала накануне войны. Спросили совета да решили действовать, но уже было поздно. Солдаты оказались разбросанными мелкими группами по всей крепости. Маршал первым понял безвыходность ситуации и через пару дней после совещания повёл оставшихся под его командой солдат на прорыв. Выйти смогли лишь 61 боец, не считая самого командира. Они примкнули к партизанам, а Маршал прорвался на основной фронт.

Мга

30 августа 1941 года немецкий генерал Цорн со своей моторизированной дивизией атаковал небольшую железнодорожную станцию Мга. Неприятность всей ситуации состояла в том, что именно там в то самое время находилась вся верхушка власти: Молотов, Маленков, Кузнецов, Косыгин. Стоило им подъехать к станции, тут же пришлось выскакивать из вагонов. Поезд и станция оказались разбомблены. Большая часть комиссии разбежалась кто куда, а Косыгин и Кузнецов отправились на разведку. Когда они подошли к одному из эшелонов, их окликнул часовой:

– Стой! Кто идет?

– Зампредседателя Совета по эвакуации товарищ Косыгин и нарком ВМФ товарищ Кузнецов.

– Что вы мне тут вешаете?!

– С тобой говорят представители Ставки Верховного…

– Молчите, шпионы фашистские! Застрелю!!!

– Отставить! – строго приказал голос из-за вагона.

В ту же секунду часовой встал во фрунт и рапортовал:

– Товарищ Маршал, здесь два человека, которые называют себя Косыгиным и Кузнецовым.

– Дурак! Пошёл вон… Простите его, господа, он ещё молодой, первый раз на часах.

Косыгин и Кузнецов застыли в ужасе. Мало того, что, по их мнению, здесь стоял маршал Советского Союза, так он ещё и обращался к ним по царскому обычаю. Только когда говорящий вышел в свет пламени пожара, всё стало ясно. В новеньком майорском мундире перед ними предстал Григорий Александрович Маршал. Они уже видели его во время приёма у Сталина.

А Маршал, улыбаясь и щурясь от света огня, спрашивал:

– Вы-то, товарищи, как здесь оказались?

– Мы едем восстанавливать порядок в Ленинграде. А вы?

– А я командую гарнизоном Октябрьской железной дороги. Сейчас приехал на день, заехал домой. У меня тут домик близ Мги, сам себе построил. Но сейчас надо уходить.

– А куда?

– Пока на окраину посёлка, а там посмотрим. Главное, быть при железной дороге… Постойте, надо передать сигнал в Ленинград, может, помогут.

Совсем под вечер Маршал увидел на запасных путях из Ленинграда странный объект, который приближался к станции. Только чуть позже стало ясно, что это дрезина, на которой едет маршал Климент Ворошилов. Членам комиссии требовалось время, чтобы уехать, а немцы всё наступали. Чтобы выиграть время, Маршал возглавил оборону и контратаковал неприятеля. На следующий день совместно с силами НКВД удалось освободить Мгу, но ненадолго. Вслед за захватом станции 2 сентября Маршал со своими силами начал отход к Ладоге и прибыл в Шлиссельбург. Через шесть дней город вновь захватили немцы, а Григорий Александрович уехал в Ленинград, готовить город к блокаде. Молотов позднее напишет Сталину: «Это было настоящее безумие, и вытащить нас из него могли только безумцы. Они и нашлись: Маршал и Ворошилов». Впоследствии союз «и» был стёрт и стало читаться: «Маршал Ворошилов», что и было принято.

Крым

«Мне приходится ехать в Крым, в Севастополь. Быть может, там, в этом величественном городе, я найду душевное равновесие. А на всё, что было в последнее время, я отвечу строками известного вам поэта: «Сокроюсь от твоих пашей, от их всевидящего глаза, от их всеслышаших ушей». Прощайте, заботьтесь о России, Ваше Величество» – эти строки император Николай I прекрасно понял, ведь письмо было от Маршала. Это означало, что Дунайская кампания окончилась провалом и Григорий Александрович ждёт следующего нападения в Крыму.

Маршал был на Дунае с самого начала похода, с 1853 года. Как и сам Николай Павлович, он был сторонником быстрого рывка через Балканы с выделением небольших отрядов на блокаду крепостей. Но пришлось действовать совершенно иначе. Командующий граф Паскевич, с которым у Маршала были разногласия со времён Русско-иранской войны и венгерского похода, до смерти боялся удара Австрии в тыл войскам и шёл медленно. Когда подошли к Силистрии, было уже тяжелее: турки подготовились к осаде. По предложению Маршала для ведения осады был вызван гениальный инженер Карл Шильдер. С Григорием Александровичем их роднило совмещение научной и военной деятельности. С надеждой ждал Маршал прибытия генерала Шильдера, полагая, что осада пойдёт быстрее и вскоре удастся двигатьсядальше. Но Паскевич уже решил снять осаду и уходить. В тот же вечер собрался военный совет, на который в буквальном смысле без приглашения явился и Маршал. Такой наглости никто не ожидал, но его выслушали. А послушать было что: маршал не только привёл свои предложения по кампании, но и обвинил часть офицеров в бездействии и неподготовленности. Особенно досталось Паскевичу, которого подполковник Маршал призвал уехать и не мешать войне. Вскоре граф уехал, но отомстил: в ночь за пару часов до штурма Силистрии пришёл приказ снимать осаду.

Маршал всё уже понял и поехал осматривать укрепления на Чёрном море. В августе он прибыл в Крым, осмотрел не только Севастополь, но и другие города. У командующего князя Меншикова требовал укреплять город и исключить все варианты высадки, но тот лишь смеялся и упрекал в трусости. В итоге Маршал сблизился с Нахимовым, Корниловым, Истоминым и Тотлебеном. С последним его роднило то же, что и с Шильдером. С «морскими генералами», как их называл Маршал, он оказался связан сильнейшей любовью к Родине, при этом находил всех троих разными, что помогало им лучше взаимодействовать. Когда 2 сентября стало известно, что англо-французские войска высаживаются с кораблей близ Евпатории, Маршал пришёл к Меншикову и потребовал начать наступление, с тем чтобы не дать противнику высадить все силы. Князь отказал, поэтому в день битвы при Альме, 8 сентября, Григорий Александрович остался в Севастополе и стал готовить город к обороне.

С началом осады Маршал возглавил артиллерийские расчёты на третьем и четвёртом бастионе, а также на Малаховом кургане. Он без каких-либо жеребьёвок и хитростей сам шёл на эти опаснейшие участки обороны, за что солдаты прозвали его Полковник Смерть. Говорили, что Маршал уже настолько полюбил смерть, что каждый день ходит к ней на свидание. Это придавало смелости защитникам Севастополя и повышало авторитет Маршала в войсках. В итоге к концу обороны Григорий Александрович командовал всей артиллерией и несколькими инженерными и диверсионными группами. Когда 27 августа 1855 года генерал Мак-Магон начал штурм Малахова кургана, Маршал до последнего был там и ушёл лишь после того, как не осталось надежд на возврат укреплений, успев при этом взорвать полпуда пороха, перебить взрывом десяток французов, снять с них штуцеры, и чуть не взял в плен самого Мак-Магона.

Французский генерал оставил об этом записку:«Вышел на меня из дыма порохового человек, по мундиру – русский офицер. На нём штуцеров с десяток и несколько орденов. Я спросил: «Кто ты?» Он мне ответил: «Маршал». Тут понял я, что он может взять меня в плен, и говорю: «Что тебе нужно?». А он сказал: «Вижу, ты храбрый генерал. На-ко вот, прими». Тут же снял он крест орденский с шеи и отдал мне да говорит: «Выполни просьбу. Там, на кургане, много полегло и наших, и ваших. Похорони их всех как героев в братской могиле». Пошел офицер дальше, а я, когда вернулся, понял, что это был тот самый русский полковник, которого за бесстрашие солдаты уважают. По окончании боя приказал я хоронить и русских, и французов с честью в одной могиле».

Маршал же, вернувшись в город, пошёл к дому, в котором в этот момент проводили совещание военные чины. Они решали, отдавать Севастополь или продолжать оборону. Большинство офицеров были против сдачи города, за были лишь командующий князь Горчаков и его приближённые. Ждали ответа от Тотлебена, который вместе с Маршалом после смерти Нахимова определял настроение в войсках.

Тут пришёл Григорий Александрович и на вопрос о сдаче Севастополя заявил:

– Вот что, господа… Кутузов когда-то сдал Москву Наполеону и спас армию, а вместе с ней и Россию. Если мы положим своих солдат за величие города, то противник может попытаться пойти вглубь страны. Сейчас у нас есть переправа, по которой мы выведем войска на Северную сторону и прикроем тыл. Но если мы не поспешим, враг уничтожит мост и запрёт нас в городе. Моё предложение: оставить город, но заминировать каждый дом и каждую улицу.

С ним все согласились. После Маршал вышел к войскам, чтобы огласить решение совета. Солдаты выслушали его в гробовом молчании и разошлись. В тот же день маршал уехал на Кавказ, а армия ушла вглубь Крыма. Вот только князь Горчаков по своей забывчивости не сделал самого главного предписания: не заминировал город. Григорий Александрович же ещё успел поучаствовать во взятии Карса, потом с делегацией князя Орлова поехал на мирные переговоры в Париж.

В один из дней состоялись неофициальные переговоры Наполеона III и князя Орлова. После в кабинет императора был приглашён полковник Маршал. Наполеон желал видеть человека, о храбрости которого говорили многие вернувшиеся французские солдаты. Тем неожиданней для императора было видеть не простого вояку, а человека практически без определённых занятий. После разговора Маршалу был вручён Большой Крест ордена Почётного легиона и личное письмо Наполеона III к Александру II.

Репрессии

Однажды Маршала спросили, приговаривался ли он хоть раз к расстрелу. Он отвечал честно: «Нет». Хотя за долгие годы Маршал прослужил почти в десятке организаций, так или иначе связанных с внешней и внутренней разведкой и контрразведкой, начиная от Третьего отделения императорской канцелярии при русском дворе и заканчивая ФСБ. Конечно же, неоднократно случались конфликты. В годы царской власти из-за благоволения императоров Маршала обходили стороной конфликты со спецслужбами. После революции 1917 года ситуация изменилась.

В ночь перед Октябрьской революцией Маршал заготовил свою любимую шпагу, потому что знал: что-то будет. Не ошибся. Ближе к полуночи к его дому подъехал возок, из которого вышел человек. Это был агент Временного правительства, который прибыл с особым заданием: убить Маршала. Керенский подозревал князя в связях с большевиками и подготовке восстания. Более всего агента поразило то, что слуга Маршала и по совместительству адъютант провёл его к кабинету Григория Александровича. В это время большевики уже захватывали важнейшие объекты Петрограда.

Маршал сидел в своём кресле и пригласил присаживаться агента. Это казалось невероятным: молодой, как казалось многим, князь вёл настолько убедительную беседу, что произвёл впечатление абсолютно преданного Временному правительству человека. Тут к дому подъехал всадник.

Маршал отправил адъютанта встретить человека, а затем развернулся, улыбнулся и сказал:

– Я надеялся решать дела по отдельности, но, видит Бог, придётся решать всё сразу.

Через минуту в дверь вошёл молодой человек. На груди у него красовался красный бант – символ революции. Увидев помощника Временного правительства, он оторопел и чуть не выронил пистолет.

Маршал предложил им обоим сесть и стал говорить:

– Вы, господа, знаете, кто я и кто вы. Удивительно, но именно в эту ночь ко мне домой заявились сразу два убийцы. Первого ко мне прислали временщики, второго – большевики. Оба движения считают меня неугодным власти. Но я заявляю прямо и точно, клянясь вам перед шпагою, которой проткнул многих врагов Отечества, что я не служу ни Временному правительству, ни большевикам! Я служу России, и если вы с моими словами не согласны, то встаньте и стреляйте. Если я прав, я буду жить.

Ошарашенные послы лишь смотрели, не имея сил встать.

– Ну тогда чего вы сидите?! Марш по домам! Завтра всё узнаете.

Тут оба, боясь оставаться один на один в комнате с этим человеком, выскочили из дома и уехали.

В годы репрессий, 1937–1938 годы, Маршал не мог не быть причастным к событиям с той или с другой стороны от допросного стола. 25 мая 1937 года он находился в Мурманске и инспектировал порты. Придя домой, узнал, что на его имя пришла зашифрованная телеграмма. Она могла прийти только от одного из его знакомых, работника НКВД. В телеграмме было всего одно слово: «Ежов». Это могло означать только одно: готовится арест бывшего царского офицера и, возможно, расстрел. Бояться этого Маршалу не приходилось, поэтому он отправился на поезде в Петрозаводск, затем в Ленинград, Калинин и Москву. Прибыв в первопрестольную 9 июня, от того же сотрудника НКВД Маршал узнал, что фактический список приговорённых к расстрелу будет на подписи у Сталина 10 июня. Медлить более было нельзя.

Утром 10 июня 1937 года Маршал надел свой мундир лейб-гвардии Преображенского полка и многие награды, вручённые ему в годы царской власти. При входе в Кремль охрана перед ним встала во фронт и расступилась. Перед ним встал даже секретарь Сталина, у которого Маршал попросил встречи с вождём. После разговора со Сталиным с Григория Александровича были сняты все подозрения, но воспрепятствовать расстрелу Тухачевского и других деятелей он не смог и, как говорили, и не особо хотел. Рассказывали, что 10 августа 1920 года Маршал и Тухачевский разругались накануне битвы с поляками за Варшаву. Григорий Александрович уступил и уехал, но не простил.

Когда 22 октября 1938 года арестовали маршала Советского Союза Василия Блюхера, Григория Александровича не было в стране. Он воевал в Испании против фашистского режима Франко, но, как только узнал об аресте, спешно вылетел на Родину. Однако, когда 9 ноября Маршал зашёл в здание Лефортовской тюрьмы, раздался выстрел. Определить место стрельбы для старого военного не составило труда, вбежав в допросную, он увидел уже истекающего кровью Василия Константиновича. Рядом стояли Ежов и Берия. Увидев Маршала, они оба подняли пистолеты и прицелились: боялись, что он сейчас бросится на них. Им было известно, что Маршал покровительствовал Блюхеру, даже во время начальных неудач на Хасане помогал. Светлейший князь действительно бросился на них, его не остановили даже выпущенные в него пули. Охрана оттащила Маршала, и он ушёл, но не простил. Впоследствии Григорий Александрович сделал всё для ареста Ежова, а затем и Берии.

Самым курьёзным стала беседа с Никитой Хрущёвым 21 мая 1960 года. Именно от Григория Александровича собирались избавиться в ходе «оттепели». Ему желали припомнить всё: отказ от подавления Кронштадтского мятежа, уход от репрессий тридцатых годов, обвинение в помощи власовцам, личные симпатии руководителей. Предполагалось быстрое решение вопросов в секретном режиме. Маршал просто не хотел расстрела и прибыл в Кремль. Попытки обвинить его во всех грехах оказались провальными. В конце концов Никита Сергеевич начал кричать и угрожать расстрелом. На это Маршал ответил весьма странно: достал пистолет и пригласил первому секретарю дуэль. Испугавшись этого и поняв, что с этим человеком бесполезно ссориться, Хрущёв уступил, но продолжал опасаться его способностей.

Август

Однажды Маршал сидел за столом со своими адъютантами Владиславом Романовичем и Ярославом Максимовичем и играл в карты. Ему редко приходилось так проводить время, и он этим временем дорожил. В тот день Маршал был особенно весел и подшучивал во время игры. Ярослав Максимович обратил внимание, что плечи Григория Александровича украшают неестественные погоны: на них были и пятиконечная звезда, и герб РФ.

Адъютант поинтересовался:

– А что это на вас за погоны?

– Это, дорогой мой, погоны маршала Российской Федерации.

– Но ведь таких не бывает!

– Не может быть, чтобы вы крести крыли бубнами при козыре черви. А это мне было выдано за события августа 1991 года.

– Вы и там были?

– Конечно. Сейчас расскажу.Время тогда было очень неспокойное. На глазах рушилось огромное государство, и это не могло отягощать меня: уже однажды пережил это. О своей независимости кричали все, кто мог вообще до этого додуматься.

18 августа я, как обычно, сидел у себя в ленинградской квартире. Тут пришло письмо от одного из моих агентов в КГБ. Когда я прочитал его, глаза от удивления, как позднее утверждал мой гость, на пару секунд стали синими. К письму был приложен документ, из которого следовало, что готовится государственный переворот. Предполагалось отстранение Горбачёва от власти и передача полномочий ГКЧП. Первым же самолётом я вылетел в Москву.

Из моих слов можно было бы сделать вывод, что я был за Горбачёва, но это не так. Прежде всего я стоял за единство страны, хоть даже и с таким президентом. Кроме того, было ясно, что из-за ГКЧП Советский Союз только ускорит свой распад. Так в итоге и случилось.

В шесть утра 19 августа я был уже в Москве. По радио передавали содержание основополагающих документов путча. По ним сразу было понятно, что руководители ГКЧП находятся в какой-то иллюзии. Пытаясь понять, что делать, я сел на скамейку на какой-то улице, какой – не помню. Вдруг мимо меня прошёл человек с газетой, в которой был виден портрет Дзержинского. Мне всё стало ясно, и я поехал на Лубянку.

Когда приехал, меня без вопросов пропустили в здание. Тогда же для меня стало очевидно, что председатель КГБ Крючков – один из членов ГКЧП. Я быстро поднялся в свой рабочий кабинет и собрал все имеющиеся бумаги на моё имя и связанные со мной. Маловажные выбросил в печь, которую поставили в кабинете по моей просьбе, а необходимые забрал с собой. В это время по радио чудом передали обращение «К гражданам России», из которого следовало, что Ельцин стоит за Горбачёва. В полдень я уже был у Белого дома, где стояли танки и бэтээры. Один оголтелый командир призывал вставать на защиту Родины и сбросить ненавистных Горбачёва и Ельцина. Я стащил его с танка и спросил, знает ли он, кто я такой. Тот только и успел, что вскрикнуть, и убежал. Я приказал солдатам не открывать огонь, а сам поехал в Кремль.

Тогда сформировались два центра силы: ГКЧП стоял против лояльных в тот момент друг к другу сторонников Горбачёва и Ельцина. Мне пришлось создать третий центр силы: к моему кабинету в Кремле были подведены все мало-мальски значимые телефонные линии страны. Пока в Москве и других столицах решалась судьба власти, судьба народа решалась в моих «апартаментах». Только утром 22 августа я получил первое нормальное приказание отправиться в кабинет вице-президента Янаева и задержать его. Задерживать, собственно, уже и не надо было: он был в стельку пьян. Вколол ему кое-какие лекарства, чтобы пришёл в себя, да свёл до крыльца, где его уже милиция забрала. Да только всё равно тут же начались распри, и СССР распался…

Тут Маршал задумался, и в его глазах адъютанты ясно прочли неумолимую тоску по потерянной державе.

Зарубежье

Мундир Маршала всегда блистал множеством наград как царских времён, так и из СССР и России. Но были у него и отдельные мундиры, на которых сияли награды зарубежных стран. Однажды несколько агентов подошли к Маршалу и предложили надеть все награды. Он же рассмеялся и спросил у них:

– Вы хотите, чтобы я лёг и не смог двигаться? Да и не могу я так сделать – на мундире места не хватит.

– А как же вы помните, какие награды у вас есть?

– А они висят на разных мундирах. Например, на форме ВДВ – награды из Африки…

– Вы и в ВДВ служили?

– Пришлось в войну и с парашютом прыгать, а что было делать?

– А как вы умудрились заполучить такое громадное количество медалей с орденами?

– Как сами-то думаете? За мою жизнь должен был успеть.

Еще при Кульме крест получил от прусского короля, который даровал такую награду всем русским воинам-участникам той битвы. Только всё равно ведь высовываться слишком сильно мне нельзя было: при императорах работал как-никак. Но, несмотря на это, уже за помощь в подписании мира персидский шах постановил наградить Орденом Льва и Солнца. После войны с турками греки преподнесли орден Спасителя. Затем с дипломатической миссией был в Стамбуле, откуда был отправлен на подавление польского мятежа. Гнал поляков до самой границы с Пруссией, гнал так, что немцы своему королю доложили об этом. Фридрих-Вильгельм подарил орден Красного Орла.

Когда император Николай Павлович послал войска на помощь австрийцам, я тоже отправился в Венгрию. Воевал честно и храбро, хотя, если бы знал коварство Австрии, помог бы мадьярам. Как бы там ни было, был приглашён на аудиенцию к австрийскому императору. Франц-Иосиф вручил мне, как он сам сказал, «от австрийского народа» Большой крест Марии-Терезии и от себя перстень с рубином. В Крымскую войну орден оставил при себе из уважения к австрийцам, а перстень отправил обратно с запиской: «Не считаю более себя связанным с Вашим Величеством и австрийскою короной». После Крымской поехал к королю Швеции Оскару с письмом от императора Александра II. В нём наш самодержец благодарил короля за нейтралитет во время войны. Польщённый Оскар послал царю орден святого Олафа с просьбой наградить кого-либо из русских воинов, а мне за храбрость выдал такой же.

Вскоре решил отправиться в Америку, повоевать в их Гражданской. С 1862 по 1863 год безвылазно был на фронте, за что после получил медаль кампаний Гражданской войны. Уже потом за заслуги и участие в обеих мировых войнах мне будут выданы медаль Почёта и орден «Легион Почёта». Но для меня куда более прибыльным стал европейский театр боевых действий.

Всем вам ясно, что за участие французов в Крымской войне мне было обидно и горестно. Поэтому, когда началась Франко-прусская война, я без колебаний отбыл в Берлин. Конечно, был бы больший предлог длямоего появления на фронте, если б Россия начала войну с Францией, но меня и так согласились принять: новый король знал меня хорошо. Впрочем, вряд ли бы что получилось, если бы я не был лично знаком с Бисмарком. Старый канцлер принял меня радушно и позволил командовать… ротой пруссаков. Ничего, справился. В боях моя рота всегда была впереди, и даже опытные вояки говорили: «Вон тот командир – хороший командир. Французов хитро бьёт, да больше в плен берёт». Так и дошли до Седана. Французский император не собирался сдаваться, и меня послали парламентёром. Наполеон узнал меня и очень расстроился: считал, что немецкие солдаты растерзают его и его солдат, если он сдастся. Я пообещал полную безопасность и ему, и его войскам. Слово своё сдержал, и император остался цел. Потом вернулся в Берлин, а оттуда – домой. Всего за кампанию получил «Чёрного орла», «Красного орла» второй степени и орден Pourlemerite.

А уж сколько наград на XX век пришлось, и не упомнить. Правда, есть награды, которые до сих пор веселят меня. Например, в 1980 году, аккурат после Олимпиады в Москве, поехал я по делам в Италию. Проехал Венецию, Милан, Турин, Флоренцию, как вдруг в Риме перед отправкой в Неаполь мне приходит письмо. Оказалось, Его Святейшество Папа Римский желает меня видеть. Отказываться было неприлично, да только явился я в папский дворец за день до встречи. Да ещё и ночью, через окно прямо в покои папы. Тот, конечно, испугался; подумал, наверное, что к нему сам чёрт явился. Но я объяснил, почему не могу прийти как полагается, и даже кое-чем помог Святому престолу. Чем помог, не скажу, но получил в итоге командорский знак ордена Пия IX, а после моего отъезда трёх папских кардиналов попросили «на выход». Потом пришлось разрешать проблемы Британии. В то время один из политиков решил изолировать королевскую семью от какого-то влияния на дела вообще. Мне удалось предотвратить это, а от Елизаветы за это получил орден Подвязки.

Так что, господа хорошие, я свои награды получал не за здорово живёшь, а за упорный труд. Работать надо, уважаемые господа-товарищи!

Священная война. Часть первая

«Господа, предлагаю минуту молчания в память о тех, кого с нами нет…» – именно этой фразой неизменно начиналось вечернее застолье 9 мая в доме Маршала. Днём Григорий Александрович полностью олицетворял смысл праздника – радость со слезами на глазах. Но под вечер им чаще всего овладевала грусть. В один день он был особенно печален. Тогда к нему за стол сел чуть ли не весь «маршалитет»: Ворошилов, Будённый, Жуков, Конев, Мерецков, Рокоссовский, Баграмян, Малиновский, Гречко. Они попросили рассказать, почему же и что же гложет Маршала в светлый День Победы.

Григорий Александрович, выпив стакан воды, заговорил:

– Да, товарищи… Вот вы мне говорите не грустить. А вот сколько дней из 1148 вы лично были на фронте, а? Сто, двести, триста? А я, товарищи, наверное, и тысячу дней на передовой провёл, тысячу дней видел, как солдаты умирают. Так теперь для меня и День Победы не День Победы, а день скорби. Вот вы мне сейчас скажете, что, мол, мы не были там да не видели смерти? Видели и вы её, да вам больше по штабам приходилось сидеть, от вас стратегические планы зависели, судьба всей страны. А вот здесь, на клочке в десять соток, от кого зависит судьба? Простите, не от вас, от солдат. Много я такого повидал.

Помню, как кое-как из Бреста вырвался, смог дойти до фронта. Сначала в Прибалтику подался, Ригу защищал. Потом через Белоруссию на Украину, под Бродами два танка немецких подбил. В июле – уже под Смоленском, с 19-й армией держал оборону, да только толку… Всё равно приказали отступать. Да что я тут распространяюсь. Вот медали, по ним лучше видно, где я был и что делал. Вот за оборону Одессы, Киева, Заполярья… Пустое. Хотя, впрочем…

Тут Маршал прикоснулся к медалям «За оборону Одессы» и «За оборону Севастополя» и улыбнулся. Военачальники поняли, что надо сказать, и спросили:

– А в Москве-то как дела у вас были?

– В Москве? А моя Москва под Вязьмой начинается, когда я триста солдат всё той же 19-й армии смог из окружения вывести. Потом дело вспомнил своё да пошёл зенитчиками командовать. Много мы тогда самолётов сбили, да.

А после Москвы я разом под Севастополь. Думал так: «Раз однажды оборонял, так и сейчас подсоблю». Да не пригодился особо там, больше эвакуацией занимался. Потом на Кавказе под Новороссийском, Майкопом и Орджоникидзе воевал. Но больше всего мне в Сталинграде пришлось.

– А это почему?

– Да потому что там всё – сплошной уличный бой. Дали штурмовую группу, а дальше выкручивайся сам. Но это ничего. Я там и в Доме Павлова, и на «Баррикадах», и где только с группой не был.

– А в Ленинграде были?

– А то! Даже умудрился несколько конвоев по Дороге жизни пустить. Да вот только долго я не был в самом городе. Так, больше по окрестностям.

– А как ж вас немцы себе представляли?

– А также, как и их фюрер, – дьяволом.

– Да? Вас Гитлер боялся?

– И было за что! Помню, прилетел я в Зальцбург в ноябре 1939 года, в его ставку. Гитлер слышал, что есть сильный командир у русских, и решил меня перевербовать. Даже приготовил для вручения орден Германского орла, речь заготовил. Я прибыл, зашёл к нему в советской форме. А он как увидел меня, так и остолбенел, прямо с орденом в руке.

– А что же случилось?

– Да, я, когда ещё на Первой мировой был, с ним повстречался. Гитлер в тот день с убитых товарищей несколько крестов железных снял и на себя напялил. А я его как в окопе увидал, так и понял: не получал он ничего. Сорвал с него кресты, пнул да прикрикнул: «Пошёл вон, врун австрийский!». Он и бежать, да злобу страшную затаил. Потом долго бы искал, если бы знал, как зовут меня. А тут я лично к нему пожаловал. Гитлер стоит, улыбается так нервно и орден протягивает. Ну я пистолет достал, своей пулей зарядил да и выстрелил… в орден. Прямо в середине и пробил. Потом развернулся и пошёл…

Священная война. Часть вторая

Тут к группе подошёл маршал Чуйков. Григорий Александрович повернулся к нему, улыбнулся и сказал:

– Ба, Василий Иванович! Здравствуйте, здравствуйте! Вот видите, стоило вам прийти, так у меня сразу настроение улучшилось.

– Отчего же?

– Да вспомнил, как мы с вами воевали. Помните, вместе в Сталинграде сидели, Паулюса брали.

– Да… А куда же вы потом запропастились?

– Да потом под Шлиссельбург и Петергоф…

– А у меня для вас подарок от нашего общего знакомого.

– Неужели? От старика Паулюса?

– От него самого.

– Что же мог передать мне этот престарелый фельдмаршал?

– Вот этот конверт.

С этими словами Чуйков достал из-за пазухи конверт из серой бумаги и передал Маршалу. Григорий Александрович вскрыл его. Там оказался пожелтевший листок бумаги. Прочитав то, что на нём написано, командующий засиял пуще прежнего.

– Вот, господа, вот! Паулюс всегда знал, как поднять мне настроение. Это, господа-товарищи, записка Манштейна одному из своих товарищей. Среди прочего он вот тут пишет:«12 июля произошло танковое сражение под деревней Прохоровка. Русские оказались готовы вести свои танки на гибель лишь для того, чтобы сбить наши танки. Но солдаты рассказывали безумную историю. На одном из советских танков сидел человек, который прыгал на наши «Тигры» и «Пантеры» и каким-то образом уничтожал их. Солдаты боятся его и считают, что это дьявол».

– Это были вы? – спросил Жуков.

– Да, это был я.

– Но как же это произошло?

– А я с палашом своим на тридцатьчетвёрке въезжал в группу танков, вскрывал броню и бензобак. Дальше уже было достаточно спички.

– Куда же дальше?

– Дальше – за Днепр. Вначале с 1-й гвардейской под Днепропетровск, потом своим ходом в Киев. После на Херсонес немцев в три дня загнали, и хорошо. Затем в Мурманск, с войсками проверял укрепления и в Карелии. После вместе с вами, Константин Константинович, в Белоруссию. Потом от вас в Минск, помогал с приёмом пленных. По просьбе Иосифа Виссарионовича разработал маршрут, по которому провели захваченных фашистов. Так что и в операции «Большой вальс» есть моя лепта.Потом – в Прибалтику, оттуда – в Молдавию и Румынию. Вместе с войсками и за границу. Варшава, Белград, Вена, Будапешт, Кёнигсберг – повсюду с солдатами. А дальше, как и многие, – в Берлин. О, дорогие мои…

Тут к столу подошли Егоров и Кантария, те самые, кто поднял на Рейхстаге знамя Победы. Перед Маршалом они поклонились и сразу же отошли. Недоумевающие маршалы взглянули на Григория Александровича, а он лишь усмехнулся и провёл пальцем над верхней губой так, будто бы там были усы.

– Удивлены? А они обязаны мне своей славой.

– Каким образом?

– Когда 30 апреля 1945 года мы поднялись на последний этаж перед куполом, нас было шесть человек. В тот момент, когда начали последний подъём, нам в тыл зашли моряки из Ростокской школы с пулемётом. Ребята пошли наверх, а я и трое солдат остались, чтобы задержать немцев. Но прежде чем мы успели что-либо сделать, трое моих товарищей были расстреляны. В меня тоже попали несколько пуль, но вскоре вся дюжина фрицев полегла. Пока их молотил, сильно устал, пришлось сесть на ступеньку. Через пару минут вбежала группа солдат, их удалось остановить фразой: «Дальше живымнемцам дороги нет!», и указание на разрубленного пополам моряка, который лежал на одну ступень выше меня. Немцы ушли, а вскоре были взяты в плен.

– А при подписании мира?

– В тот день я принимал парламентёра с предложением о капитуляции в Праге. В последнем взятом городе для меня и закончилась Великая Отечественная война.

– А потом?

– А потом – Советско-японская война. Ну и парад, конечно же… Ладно, господа-товарищи, спасибо вам, все свободны, а перед этим поднимем бокалы за Победу. Ура!

– Ура!!! – раздался гул из-за других столов. Все снова поздравляли друг друга с этим великим праздником – Днём Победы.

Великая война

– Родион Яковлевич, нет. Нет, нет и нет! Я не желаю ехать на Привоз. Да у меня и денег нет ехать на Привоз.

Так Маршал спорил с маршалом Малиновским, который знал свою родную Одессу как пять пальцев. Поговорив насчёт мест, которые можно посетить в городе, они условились отправиться в порт.

– Вот видите, Родион Яковлевич, как много вокруг людей, которые действительно занимаются делом, а мы тут ходим и мозолим им глаза. Да вон хоть тому работяге… Постойте, постойте-ка… Ваня? Ваня дорогой!

На этот возглас обернулся рослый крепкий мужик без усов. Стоило ему увидеть командующего, как он сразу улыбнулся и подбежал к нему.

– Григорий Александрович, дорогой, здравствуйте!

– Родион Яковлевич, знакомьтесь! Как, вы не знаете его? Ну да, без усов его только я и признаю. Это же Иван Поддубный.

Малиновский присмотрелся и только после этого смог признать легендарного борца.

– Ну что, Ваня, в порту промышляешь?

– Да, ваше благородие, вот здесь и работаю. Здесь весьма неплохо, жаловаться не приходится.

– Ладно, бывай.

Поддубный пошёл в сторону пристани, а Маршал и Малиновский направились в сторону города.

– Жаль! – вдруг вздохнул Григорий Александрович.

– О чём вы? – обратил внимание на неожиданную эмоцию Малиновский.

– Да из Ивана хороший воин вышел бы.

– Вы, наверное, правы. Я слышал о его победах на ринге.

– Вы слышали, а я с ним не один раз боролся.

– Как?

– Ну как-как… Не в полную силу, конечно же, а не то бы разорвал его на две части.

– Вы правы всё-таки, он мог бы с вами наравне повоевать.

Тут Маршал замолчал и минут десять шёл с задумчивым видом. Наконец он попытался заговорить:

– Наверное…

– О чём вы думаете? – спросил Малиновский.

– Да вспомнил, как всегда, былое.

– А что именно?

– Помните ли вы, Родион Яковлевич, то время, когда вы были пареньком Родей из Одессы, который, приписав себе возраст, уехал на фронт Первой мировой?

– Как это можно забыть, Григорий Александрович! Мы же с вами и познакомились на фронте. А что?

– Да я вспомнил, как воевал в Первую мировую…

– Неужели? Напомните?

– Про начало войны я узнал ещё в апреле 1914 года. К императору Николаю II пришла секретнейшая телеграмма от императора Германии Вильгельма II. Кайзер попросил прислать меня для каких-то секретных переговоров. Я собрался и вылетел в Берлин.

Зайдя в кабинет к кайзеру, я заметил необычную даже для таких дел секретность: в кабинете был лишь император. При этом он вёл себя крайне любезно. Вильгельм долго говорил, и говорил весьма красиво. Но в итоге он прямо заявил:

– Я предлагаю вам перейти ко мне на службу. За это вы получите пять миллионов марок золотом, наши ордена – всё, чего захотите. А заодно мы подпишем с Россией договор о нейтралитете и будем удерживать Австрию от любых враждебных действий. В противном случае на нашу помощь и нейтральность в любом конфликте можете не рассчитывать.

Я ответил ему честно:

– Знаете, Ваше Величество, у меня лишь один хозяин. Это Бог. Никому другому без своего желания я не подчиняюсь и присягу не меняю.

Не знаю, понял ли он мой отказ правильно, но вышел я от императора Вильгельма не в кандалах.

– А во время Сербского кризиса?

– А какая мне до него была разница в тот момент? Мне царь за них не говорил воевать… Я надеялся до самого 1 августа, что конфликт будет разрешён мирно.

– Но ведь вы же…

– Что я же? Вы намекаете, что раз я полжизни провоевал, всегда желаю войны? Нет, нет и ещё раз нет! Я верю, что воевать нужно за свои интересы, а эта бойня не принесла нам ничего, кроме моря крови.

– Извините. Так вы остановились на 1 августа.

– Да, да… До какого-то момента я подумывал: а не остаться ли мне в Петербурге? Может, хватит на мой век войн? Но потом решился и уже десятого августа был в войсках. По моему желанию был направлен в армию к Ренненкампфу. 17 числа пересекли границу. Через три дня уже были под Гумбиенном. Вас ведь там не было, Родион Яковлевич?

– Да, под Гумбиенном я не был.

– Однако после сражения я посчитал, что 1-я армия слишком медлительна, и напросился в штаб к Самсонову во 2-ю армию. Жаль только теперь, что нас немцы в те же дни и разгромили. Первого сентября уже ехал на юг, в Галицию. Там с 8-й армией подо Львовом был, под Перемышль явился… Смотрите!

Тут Маршал показал в небо, и Малиновский увидел старенький самолёт-планер, сделанный из фанеры и ткани.

– Это вы сейчас к чему?

– Да я под Перемышлем на таком же два австрийских самолёта сбил.

– Вы ещё и летали?

–Да единственный раз. Больше не дали, сказали: «Ты так все самолёты переломаешь, тебе-то нипочём». А впрочем, не столь важно. После Перемышля стоял с 4-й армией под Ивангородом. В декабре уехал на Кавказ, громил турок под Саракамышем. А потом ещё веселее стало…

– В каком смысле?

– Я у императора получил разрешение на создание летучего отряда. Меньше дивизии, всего десять тысяч человек, но действенный. Он был сводный, этакая маленькая армия, в него входили все тогда известные типы подразделений, даже бронемашины и аэроплан. С ним-то я всю войну дальше и прошёл. С ним и Великое отступление, и Брусиловский прорыв, и Эрзерумскую операцию прошёл.

– А наградили как?

– Как чину соответствовало. За битву в Галиции – Александром Невским, за Саракамыш – генералом.

– А за Брусиловский прорыв?

– Никак. Ну официально никак.

– В каком смысле?

– Мне император потом, зимой 1917-го, секретным приказом присвоил чин фельдмаршала. Да только в погонах походить не пришлось – революция.

– Да-а… – вдруг задумался Малиновский, явно пытаясь вспомнить что-то. Наконец он выдавил из себя:– А с Поддубным вы как познакомились?

– Родион Яковлевич!Вы забывать всё что-то быстро начали! – заявил командующий и внезапно засмеялся.

Вежливые люди

– Господа! Раз стоит такая жара, предлагаю немного освежиться. Тут недалеко есть озерцо в горах, виды чудеснейшие.

Лето в Крыму действительно выдалось жарким. Знакомые Маршала, приехавшие отдохнуть, с удовольствием откликнулись на предложение своего командующего и отправились на озеро. Действительно, в горах недалеко от Ялты располагался водоём, который сам Григорий Александрович называл «жемчужной слезой Крыма». Он образоваляь в глубокой горной воронке, неизвестно как появившейся. Вода в этом озере и впрямь была как слеза, голубая и прозрачная.

Немного искупавшись и освежившись, господа вышли на берег и разлеглись на тёплых камнях. В это время со скал вернулся Маршал, которому температура была нипочём, и принёс с собой несколько образцов минералов. Рассортировав их, Григорий Александрович также присел на большой валун и стал смотреть на озеро. Тут к водоёму подъехал местный житель, из крымских татар. Оглядел отдыхающих, вычислил, как ему показалось, лидера и подошёл к командующему.

– Что, туристы, задумались?

– А подумал, сколько крови было пролито, чтобы вам, дуракам, не быть всем до единого приставленным к стенке.

– В смысле?

– Ну смотри: покорение Крыма в 1783 году, Крымская война, Великая Отечественная война – за этот Крым мы отдали миллион жизней, не меньше.

– Да, а потом всех нас в Сибирь отправили…

– Постой. Ты в марте 2014 года за что голосовал?

– За Украину, конечно же.

– А чего на Украину тогда не уехал?

– Не хочу…

– Вот, вот! Даже солдаты украинские и те переходили на службу России.

– Но не все ведь?

– Здесь соглашусь. Но мною лично было сделано всё, чтобы они не вели себя агрессивно.

– Тобой? Да кто ты вообще такой?

Тут Маршал поднялся на камне во весь рост и заявил:

– Кто я? Да будет тебе известно, милейший, что я привлекался как военный специалист ещё со времён Первой чеченской!

– Неужели? Может, ещё и расскажешь?

– Расскажу, естественно! Господа, вы все свидетели моих слов.Когда ещё в Афганистане моджахеды прятались в скалах и готовились драться до последнего, звали меня. И я всегда умудрялся вытаскивать их из пещер и скал.

Когда в Чечне боевики бежали в свои аулы и грозились всё взорвать, лишь мне удавалось войти в селения беспрепятственно и вывести из них исламистов, да ещё и безоружных.

А в Беслане? Думаешь, кого вызвали для проведения переговоров с террористами? Ведь именно я первым зашёл в школу и смог точно передать, сколько захватчиков и какое у них оружие. По моей команде в школу ворвался спецназ, и только неправильная работа бомб не дала спасти детей.

Так ведь было и в Крыму. Когда Росгвардия вошла на территорию Крыма, у Перекопа одно из подразделений отказалось покинуть воинскую часть. Им был дан выбор: вступать в ряды наших войск или тихо-мирно уйти на свою территорию. Они предпочли сидеть в базе так, чтобы её потребовалось штурмовать. Да ведь хотелось без кровопролития. Знали, что даже за синяки у своих солдат новая украинская власть поднимет вой на весь мир. Так и пригласили меня для решения и этой конфликтной ситуации…        

– Вот что, мужик, всё ты это выдумываешь, вернее врёшь, – усмехнулся татарин и укатил от озера прочь.

Маршал остался стоять в недоумении. Потом повернулся к отдыхающим и спросил:

– Вы тоже думаете, что я выдумщик?

Один из знакомых Григория Александровича встал, подошёл к камню и воскликнул:

– Да все ваши слова – правда! Я вам верю!

– Барон Карл-Иероним фон Мюнхгаузен, отойдите. А то не ровен час и вы у меня научитесь дайвингу без акваланга.

Курск

– Зачем мы приплыли в этот холодный город? – всхлипывал Ипполит Матвеевич Воробьянинов, обращаясь к Маршалу.

– Сейчас увидите.

Оба они стояли близ Мурманского порта. Григорий Александрович вёл трясущегося Воробьянинова к какой-то старой подводной лодке. Ипполит Матвеевич даже подумывал, что командующий утопит его в Баренцевом море.

Подойдя к подводной лодке, Маршал заявил:

– Здесь я могу ответить на ваш вопрос.

– Какой вопрос? Я у вас ничего не спрашивал!

– А вы не помните? Пару дней назад вы спросили, совершал ли я когда-либо ошибки и были ли у меня неудачи…

– Да, да, да… И что же?

– Ну вот, мы там, где я совершил одну из самых жестоких ошибок.

– Какую?

– А вы узнаёте, что это за аппарат?

Ипполит Матвеевич присмотрелся повнимательнее и обомлел: перед ними стояла атомная подводная лодка «Курск».

– Что это значит?

– Это достаточно сложная история. Присядьте, и я всё расскажу.Дело в том, что к миллениуму наш флот, даже атомный, находился в самом плачевном состоянии. Двигатели работали на пределе своих технических возможностей, обшивка ржавела, часть кораблей вообще не годилась даже на металлолом.

Новый президент решил с первых же дней заняться всеми насущными проблемами, в том числе проблемой флота. Ему нужен был человек, который разбирался в проблеме и мог, по крайней мере, начать восстановление судов. Для решения проблемы имелись три вида кадров: работники бывшей администрации; знакомые лично президенту лица и совершенно незнакомые люди, со стороны. Не решаясь довериться одной из групп полностью, Владимир Владимирович совместил все качества. Вышел человек, известный прежнему руководству и самому президенту, но не участвовавший в разработке подобных мер, следовательно, не коррумпированный в этой отрасли. Выбор пал на меня.

Сам Владимир Владимирович в разговоре со мной рассказал и напомнил, как познакомился со мной. Вот что он тогда рассказал: «Лет двадцать назад, я ещё работал в КГБ, мне было поручено одно дело, о котором вам и так известно. Но справиться без руководителя мне было бы трудно. Тогда меня направили к вам со словами: «Это один из лучших агентов. Ему поручались самые трудные задания, и он их никогда не проваливал». Теперь я прошу вас помочь вновь, и на этот раз – всей России».

В тот момент я не мог и не считал нужным вмешиваться. Фигура я с 1991 года абсолютно неформальная, в делах флота практически не разбираюсь: всю жизнь прослужил на суше. Кроме того, шла Вторая чеченская война, и мое присутствие требовалось на театре военных действий. Помимо всего прочего, требовалось налаживать работу в Организации. Из-за этого я отказался от выполнения работы.

А потом произошла авария на атомной подводной лодке «Курск»… Погибло сто с лишним моряков. До сих пор кажется, что я мог их спасти, если бы отбросил сомнения и хотя бы разгромил коррупцию в делах флота.Возможно, я бы мог предотвратить катастрофу. В итоге я лишь смог помочь поднять остатки подводной лодки.

Ипполит Матвеевич встал и, протягивая Маршалу руку, сказал:

– Это не ваша вина. Даже если бы стали президентом, это ничего бы не меняло – «Курск» всё равно бы потонул. Это была не ваша война и не ваш проигрыш. Вам не в чем себя винить.

– Спасибо, дорогой мой. Но, увы, я допустил промах, и не единственный. На моей совести много грехов, хоть я и стараюсь их сгладить.

– Ничего, Григорий Александрович, прорвётесь. Я вам верю!

Бал

Русская императрица Елизавета Петровна прославилась как устроительница самых роскошных и изысканных празднеств. Теперь она была одним из членов Организации, и ей поручалось проведение всех праздничных мероприятий. Однажды ей заблагорассудилось устроить праздник для всех членов Организации, которые имели высокие чины. По мнению Елизаветы Петровны, им не хватало развлечений. Было приглашено определённое количество людей, но с условием, каждый должен был привести ещё одного вельможу. Это создавало атмосферу сюрприза.

Вечером собрались в большом зале штаба. Блистал весь цвет русского общества, и не только русского. Загадкой было, явится ли Маршал на это торжество: его нелюбовь к подобным мероприятиям была известна всем. Но Григорий Александрович появился, блестел, как всегда, своими орденами. Случилось даже то, чего никто не мог предугадать, что было самым необыкновенным, – командующий пару раз танцевал вальс. Секретом оставалось, кого же он привёл с собой, но секретом до поры до времени…

За одним из столиков сидел человек, вид которого говорил, что его все покинули. С ним никто не разговаривал и не танцевал. И было всеобщим удивлением встречено то, что к этому человеку подошёл Маршал и завёл с ним крайне задушевный разговор. В итоге ему удалось поднять настроение гостю, и Григорий Александрович подвёл его к Елизавете Петровне для танца. Дочь Петра Великого с удовольствием шла на мазурку под руку… с правнуком Петра Великого. Все остолбенели, ведь на бал оказался приглашён Павел Первый. Об этом долго говорили и даже подходили справляться к Елизавете Петровне. Но она лишь отвечала, что не приглашала внучатого племянника. Однако в этот вечер возле бывшего императора был только один человек – Маршал, что и дало повод считать, что именно командующий пригласил «русского Гамлета» на бал. Под конец вечера к Григорию Александровичу подошла группа генералов и придворных во главе с императрицей Екатериной II. Они попросили объяснить, что означает приход Павла.

Маршал ответил:

– Я прекрасно знал, что Павел Петрович не будет приглашён, поэтому пригласил его сам. Мне хотелось показать, как много значил Павел I для мира, для России и лично для меня.

– Что значит «для меня»? – спросила Екатерина.

– Это значит, что без Павла Петровича я бы тут перед вами не стоял, да и вас бы тут не было.

– В каком смысле?

– Ну это объяснить несложно.Как вам известно, Екатерина Алексеевна, я родился в 1789 году. К началу правления Павла I мне было всего семь лет. В десять лет моя семья была уже в Петербурге. Однажды, и это я помню совершенно отчётливо, в половине первого дня к нам в дом пришёл император и пожелал немного посидеть и отдохнуть от прогулки. Меня подвели к Павлу Петровичу и представили. Он посмотрел на меня, потом хлопнул по плечу и сказал отцу: «Вот у тебя какой сын растёт! Будущий фельдмаршал!».

Я тогда ещё не знал, что ждёт меня впереди, поэтому ответил: «Ваше Величество, но я не буду служить в войсках».

Павел Петрович нахмурился и резко произнёс: «Не будешь, значит?! А кто России честь отстаивать будет? Неужто ты не хочешь быть как Александр Македонский?» – «Я хочу быть как Михайла Васильевич…» – «Кто такой этот Михайла Васильевич?» – «Ломоносов. Я о нём в книге прочёл».

Император на секунду замер и тут же разразился громким смехом. Потом повернулся к моему отцу и сказал: «Так что же ты не сказал, что у тебя сын учёным быть желает? Ну, Гришенька, – уже обращаясь ко мне, совершенно ласковым тоном спросил государь: – А какие науки изволишь изучать?» – «Разные науки, Ваше Величество. Химией занимаюсь, географией, жизнеописания великих читаю. Вот, папенька понемногу французскому и немецкому учить изволит…»

«Довольно! – радостно вскрикнул император и тут же встал. – Всё сделаю, как надо!»

Через пару дней мы получили документ, по которому я определялся в гимназию при Московском университете. После окончания гимназии предусматривалось поступление в сам университет. Через какое-то время я узнал, что император ещё и написал письмо президенту Академии наук, в котором попросил присмотреться ко мне по окончании университета и при наличии достойных способностей принять в Академию наук. Так что, как задумал Павел Петрович, так всё и вышло, и к 23 годам я уже имел в своём распоряжении лабораторию в Санкт-Петербурге.

Выслушав весь этот длиннейший рассказ, Екатерина II только и смогла выдавить из себя:

– А дальше?

– Дальше – больше, но пока довольно. До свидания!

Маршал развернулся и ушёл, а вслед ему глядела вся бывшая российская элита, которая так и не могла понять этого секрета.

Часть третья. Учёный

Описанные далее события происходят с 2026 года, кроме тех, что прописаны специально годом.

Кольцо

Каждый член Организации знал, что, если будет воля Маршала, вокруг них всё может стать золотым. Природная скупость Григория Александровича позволила ему накопить несметные богатства. Известно было, что у него хранилось как минимум сто тонн золота, десятки тонн серебра и драгоценных камней. Но по их хозяину этого не было видно. Если одеждой был не мундир и не фрак, то простая рубашка, штаны, ботинки и шляпа. Даже в крупные празднества командующий не надевал ничего дополнительно, кроме одного предмета: на указательном пальце правой руки появлялось массивное кольцо. Однако каждый, кто видел этот перстень вблизи, пытался поинтересоваться его странным устройством, казалось, что печатка вывернута вовнутрь, к пальцу, чтобы не было видно никому. Однажды к Маршалу подошёл Пётр I и попросил рассказать об этом кольце.

Григорий Александрович посмотрел по сторонам, а потом заявил:

– Пойдёмте.

Пройдя по коридорам штаба, Маршал и ПётрI подошли к лифту. Не нажимая кнопок, командующий поднёс руку к панели, и двери раскрылись.

Зайдя в лифт, Григорий Александрович вновь заговорил:

– Вы там никогда не были.

Лифт ехал вниз, нигде не останавливаясь. Наконец Пётр Великий не выдержал:

– А куда мы едем?

– В Девятую канцелярию.

Надо сказать, что все дела в Организации находились в ведении канцелярий. В Первую приходили все сведения, готовились приказы и отчёты, Вторая фактическиявлялась Минздравом. Последней, Восьмой канцелярией, было Минобороны. Ни о какой Девятой канцелярии никто никогда не слышал.

Выйдя из лифта, оба оказались в большом зале. Вокруг были огромные шкафы-картотеки. Весь зал был оформлен с роскошью, доступной только Маршалу.

Хозяин этих владений обернулся и сказал:

– Вы еще не догадываетесь, что вокруг?

– Не совсем.

– Раньше, когда я только пришёл к власти, по моему приказу были собраны все данные о моём существовании. Так начал оформляться архив, который перерос в эту канцелярию. Теперь здесь находятся самые перспективные разработки и самые секретные данные. А вот то, что вас интересует.

Маршал снял с пальца кольцо и внимательно посмотрел на него. Вдруг печатка стала поворачиваться, и на наружной стороне проявился какой-то герб. Пётр I взглянул и стал вспоминать, где же он мог видеть это изображение. В этот момент печатка вновь стала поворачиваться и вернулась в первоначальное состояние.

Маршал сам взглянул на ПетраI и спросил:

– Узнали герб?

– Нет.

– Это герб рода Салтыковых.

Петру Алексеевичу живо вспомнились те Салтыковы, с которыми он был знаком при жизни. Однако понимание, как связан командующий с этим родом, пришло лишь через некоторое время.

– Так вы…

– Да. Я Григорий Александрович Салтыков. И то не до конца.

– Я не понимаю.

– Сейчас поймёте.Как вам известно, я родился в 1789 году. На деле местом моего рождения была небольшая деревня под Петербургом, на месте которой сейчас Мга. Я был сыном настолько бедного дворянина, что его не было в Бархатной книге. Когда мне было три года, деревню за долги купил будущий министр Салтыков. А поскольку ему приглянулся ещё и барский мальчишка, то есть я, он и купил. Так я и стал жить в семье графа и воспитываться как его сын. Благодаря его стараниям произошло мое знакомство с императором Александром. Но в один момент всё рухнуло. В сентябре 1812 года я просил у него благословения на участие в войне, он проклял меня самыми скверными словами. Он объявил, что с этого дня у меня не будет ни секунды покоя, я должен буду вечность воевать. Когда же в 1815 году я вернулся из похода, то заявил ему, что отныне и навсегда не являюсь его сыном и не нуждаюсь ни в чём. Быть может, я бы его и простил, но он официально лишил меня дворянства, оставив в наследство лишь маленькую деревню, у владельца которой когда-то выкупили меня. Я решил больше не иметь связей с его фамилией: принял имя Маршал, отпустил крепостных, уехал на войну. Себе оставил только это кольцо, да и то вывернув печатку наизнанку.

Медведь

– Хорошо, – сказал Пётр I, – это все понятно. Но у меня есть ещё одна нестыковка в вашей биографии.

– Их несметное множество. Какую же из них отметили вы?

– Отечественная война началась 22 июня 1812 года?

– Так.

– Бородинское сражение состоялось 26 августа?

– Да.

– А почему же вы оказались в армии в конце октября? Где вы были всё это время?

– Вам вправду хочется это знать?

– Разумеется!

– Тогда пойдёмте.

Подойдя к одному из шкафов, Маршал открыл дверцу, и на пол упала пачка газет. Подняв одну из них, Пётр I увидел дату: «17 мая 1812 года».

– Что это?

– Это «Петербургские ведомости». Дату вы видите сами.

Пробегая глазами по статьям, император наткнулся на небольшую заметку: «Вчера вечером было совершено нападение на дом Лекаря Иоганна Шлифеца. Похищены все препараты, которые медик хранил дома. Сам господин Шлифец после этого находится в глубоком душевном помешательстве и утверждает, что к нему в дом забрался огромный медведь с волчьей головой». Пётр I даже не стал дочитывать заметку. Он поднял глаза на Григория Александровича и уже собирался спросить: «Что это за ерунда?»Командующий уже готовился дать ответ, улыбнулся шире, но вдруг улыбка перевернулась, взгляд так знакомо затуманился, а сам Маршал дёрнулся и упал на пол.

Когда Пётр бросился поднимать его, Григорий Александрович открыл глаза и заявил холодным голосом:

– Что-то происходит. Идёмте в главный зал.

Добравшись до зала заседаний, Маршал и Пётр I увидели нескольких генералов, которые встревоженно о чём-то разговаривали.

Увидев руководителя и члена Совета, некоторые из них явно приободрились:

– Господин Маршал! Пётр Алексеевич! Как хорошо, что вы здесь!

– Что произошло?

– Даже не знаем, как вам сказать… Посмотрите сами.

Григорий Александрович подошел к монитору и удивился. На экране была прямая трансляция с камеры на одном из островов Земли Франца-Иосифа. Там разворачивалось весьма непонятное зрелище: стая волков напала на солдат Маршала. Те пытались отстреливаться, привлекали даже артиллерию, но ничего не помогало. Волки наступали, и войскам приходилось обороняться в зданиях. Командующий обернулся к генералам, взглядом показывая, что ждёт объяснений.

Вперёд вышел Скобелев и отрапортовал:

– Пули не приносят противнику никакого вреда. В штыковой атаке пробить шкуру зверей могут только самые дюжие.

– А серебром?

– Пробовали, ваше благородие, не помогает.

Маршал вновь взглянул на экран и вдруг потребовал:

– Приблизьте изображение вон того волка. Так… А это что у него за следы? И ведь у многих такие…

– Это следы от медведей, ваше сиятельство. Они с волками неподалёку встретились.

Стоило Григорию Александровичу услышать о медведях, как его глаза заблестели ярче прежнего. Он обратился к Петру I:

– Я отправляюсь немедленно. Прибывайте, как сможете.

Тут Маршал щёлкнул пальцами и во мгновение ока исчез. Оказавшись на Земле Франца-Иосифа, командующий почувствовал холод, хотя был в своём плаще и шляпе. Он немедленно вышел на позиции своих солдат, которые ещё пытались сдержать натиск зверей. Появление Маршала принесло в лагерь необычайное облегчение. Все стали надеяться на избавление от «нечисти». Командующий тут же подошёл к командиру полка, который руководил обороной:

– Ну что, дѐржитесь?

– Так точно, ваше благородие!

Григорий Александрович задал бы и ещё вопросы, как вдруг почувствовал за спиной сильный холод. Обернувшись, он увидел человека, который быстро шёл на него. Маршал начал вынимать палаш, как вдруг человек дёрнулся, превратился в волка и бросился вперёд. Командующий успел выхватить оружие и направить его на зверя. Тот напоролся на выставленный палаш и через несколько секунд затих.

Григорий Александрович вытер кровь о шерсть зверя, а командир перекрестился и в ужасе спросил:

– Это что, оборотень?

– Сегодня вы ещё и не то увидите. Держите мою шляпу, а я пойду туда.

– Понял…

– И ещё, не советую вам смотреть на то, что там будет.

Ошеломлённый непонятным заявлением Григория Александровича командир отошёл, а командующий перепрыгнул через баррикады и двинулся на стаю. Волки рванулись к нему, но один взмах руки Маршала отбросил их метров на пятьдесят. В эту секунду взгляд Григория Александровича стал ещё пронзительнее, и в пару мгновений он обернулся огромным пятиметровым медведем. С громовым рёвом зверь набросился на волков и в полчаса разметал их всех.

В это время Пётр I наблюдал за происходящим с крыши одного из зданий. Его ужаснуло, когда медведь в плаще развернулся и побежал на укрепления. Император уже готовился отдать приказ стрелять, как вдруг зверь остановился и в пару секунд вновь стал Маршалом. Дойдя до бруствера, он приказал салютовать, перекрестился и отправился к Петру I. Тот уже сидел в небольшом кабинете и нервно раскуривал трубку. При виде командующего лицо императора исказилось судорогой, и только с помощью невероятной силы воли он взял себя в руки.

Григорий Александрович сел на стул и тихо произнёс:

– Я полагаю, вы ждёте объяснений?

Пётр не ответил, но Маршал продолжал:

– Это произошло в апреле 1812 года. Я тогда заведовал лабораторией при Академии наук. Зная из газет о предстоящей войне, готовил к испытаниям новый вид пороха. Он был мощнее, чем повышал дальность стрельбы, но являлся легко направляемым и не разрывал бы ствол. Порох был дешёв в изготовлении, и главное – не давал много дыма. Позднее Нобель дошёл до формулы, подобной моей.

Когда я был готов к испытаниям, то насыпал немного пороха в дуло пистолета и пошёл за пулей. К тому времени одна из колб прохудилась, и раствор из неё чуть-чуть капал на просыпанный порох. Я решил потом прибрать, зарядил пистолет и выстрелил. Видимо, в этот момент искра от кремня попала на раствор, и лаборатория взорвалась. На меня посыпались склянки, начался пожар. Я в ужасе побежал, бежал долго, а когда остановился, рухнул наземь в обмороке. Проснувшись утром, я уже был в обличии медведя. Что было дальше, почти не помню. Слышал лишь какой-то голос. Видимо, и в зверином обличии мне удалось создать противоядие, но оно смогло вернуть мне лишь внешний облик. Когда я вернулся в Петербург, то вновь попытался устроиться в лабораторию. Но меня боялись, ведь думали, что я мёртв. Один раз шёл домой, по дороге поскользнулся и разбил ладони в кровь. Удивительно, но боли не было. Придя домой, я намеренно порезал руку ножом. Она не заболела, а как только я захотел, чтобы всё прошло, раны затянулись. Вот тогда-то я и понял, что это качество нужнее всего на войне, и решил стать солдатом. Но, как я вам сегодня рассказывал, мой отец проклял меня, и с тех пор моя задача – служить миру.

Маршал закончил рассказ, а Пётр I встал, подошёл к нему, протянул руку и изрёк:

– Вашу тайну, Григорий Александрович, я унесу в могилу.

– Побойтесь Бога такое говорить, – предостерёг командующий, потом добавил: – Поедемте отсюда. Нам пора.

Дело тринадцати. Часть вторая

Для многих в Организации фигура Маршала являлась весьма туманной. Мало кто знал, сколько ему лет, что он делал и какую должность занимает. Из-за этого Григорий Александрович часто ассоциировался со Сталиным, который тоже поначалу был номинальной фигурой, но мог управлять людьми. И также, как с Иосифом Виссарионовичем, не было понятия, какую религию он исповедует. Считали, что простого православия ему будет мало. Однажды один из эзотериков создал новую религию – маршалианство. Главным лицом в ней был Святой Маршал – покровитель воинов и учёных. Но, когда обрадованный сам собой неосвященник принёс проект Григорию Александровичу, тот велел отправить эзотерика проповедовать новое учение… в Сахару и не возвращаться, пока новый проповедник не приведёт двадцать тысяч сторонников. Фактически это был отказ с долей издёвки. Когда эзотерика отправили в пустыню, тот попытался выпросить прощение и послал новую статью. Прочитав её, Маршал даже вызвал к себе некоторых членов Совета.

Григорий Александрович зачитал отрывки из весьма объёмного труда, созданного ссыльным, а после задал вопрос:

– Ну? Что вы, господа, обо всём этом думаете?

Слово взял Суворов. Выступив вперёд, он произнёс:

– Статья эта весьма интересна, но не имеет прикладной опоры. Ведь автор, если я не ошибаюсь, пытается на теоретическом уровне доказать существование рая и ада. При этом он опирается на священные тексты и мифы, свои эзотерические познания и законы математически-физические.

– И, по-вашему, практическую базу под этот труд подвести нельзя?

– Ну почему же сразу нельзя! Я этого не говорил. Мы просто не можем утверждать о существовании рая и ада на том основании, что там никто не был.

– А тогда как вы вернулись с того света?

Суворов задумался, а командующий подошёл к своему висящему мундиру и стал что-то искать в карманах, попутно приговаривая:

– Ещё пару лет назад мне лично удалось на практике доказать существование рая и ада.

– Что вы имеете в виду?

– Вы, Александр Васильевич, просто не участвовали в погоне за разноцветными бриллиантами, ради которых мне, Шерлоку, мисс Мэри и Атосу пришлось пролететь вокруг всего земного шара. Самым главным призом в этой гонке стал Чёрный бриллиант, который в определённых обстоятельствах может стать проводником в мир мёртвых. Им пытались воспользоваться и до меня, но без Камня Ришелье и Белого бриллианта, которые сдерживают резко отрицательный фон. А вот и цель, ради которой пришлось приоткрыть дверцу ада.

С этими словами Григорий Александрович вынул из кармана мундира уже известные карты Таро и разложил их перед пришедшими. Их повергло в ужас: на картах, помимо Гитлера и Миледи, были изображены демоны ада. Последние две карты с числами 12 и 13 были просто черны.

Увидев изумление на лицах своих доверенных людей, Маршал усмехнулся и заявил:

– А, по-вашему, зачем надо было спускаться туда?

– Но как же вы… – нестройным ходом спросили некоторые из присутствующих.

– Как удалось отправиться в ад? Это несложно, если знать, где вход, и иметь надёжного спутника. Граф, подойдите, пожалуйста, ближе.

Граф де ла Фер, которого все знали как Атоса, приблизился, а командующий заговорил:

– Граф помог мне пройти в мир иной. Дело в том, что для этого похода я отдал ему Камень Ришелье, который увеличивает мощь Чёрного бриллианта и одновременно сдерживает его…

– Подождите, Григорий Александрович, – остановил рассказ Шерлок Холмс, – как вы умудрились спуститься в ад?

– Через ворота.

– А туда ещё и ворота есть?

– Конечно же. Много лет назад в Средней Азии советские специалисты нашли пласт нефти. Правда, чтобы добыть его, надо было убрать верхний пласт природного газа. Его в таких случаях сжигали. Никто из специалистов не предвидел, что газа там огромное количество и после поджога он взорвётся и будет полыхать и в наши дни. А с Чёрным бриллиантом там ещё и можно было открыть дорогу в ад.

Так мы с Атосом проникли в преисподню. Не могу описать даже, как она выглядит: эти воспоминания стёрлись из моей памяти, как только мы покинули ад. Однако факт остаётся фактом – в Чёрный бриллиант были пойманы все верховные демоны.

– А почему на картах 12 и 13 никого нет? Значит, есть демоны, которых вы не поймали?

– Почему же? На двенадцатой карте изображён Сатана…

– Кто?!

– Сатана, Люцифер. Называйте, как хотите.

– Значит, вы утверждаете, что пленили дьявола?!

– Именно так.

– Но как?!

– О! Это было очень непросто. Пока мы шли через все семь кругов ада вниз, не знаю, как Атос, а я уже устал порядком. Ведь пленение демонов отнимает силы и у того, кто их пленяет. И, если бы не Граф с Камнем Ришелье, то меня бы тоже затянуло в камень. Но в итоге мы всё же смогли дойти до конца и встретиться с самим дьяволом. Не помню, как удалось его пленить, да и что было после – тоже не могу вспомнить. Граф, не напомните ли?

– Хорошо. Когда вы, Григорий Александрович, смогли пленить Сатану, раздался мощный взрыв и всё вокруг озарилось белым светом. Я оглянулся и увидел, что мы перед воротами. Потом только понял, что это врата в рай. А вы лежали как мёртвый. Мы затащили вас в ворота, а потом…

– Ладно. Что было дальше, помню и сам. Встретили мы, господа, Самого…

– Неужели Самого?!

– Именно. Подошёл и спрашивает: «Зачем вы сюда пришли?» Я кое-как описал ситуацию и сам спросил: «Только не знаем мы, почему из ада нас к Тебе прислало. Видно, есть зло сильнее Сатаны». Он нахмурился и воскликнул: «Неужели думаешь ты, что я на своей груди змею пригрел!» Вдруг один из ангелов дрогнул. Я это заметил и подошёл к нему с Чёрным бриллиантом. Он ещё сильнее дёрнулся, и в ту же секунду вместо него появился Змей.

– Тот самый, из-за которого Адама и Еву изгнали из рая?

– Он. Но, как я понял, и его Чёрный бриллиант поглотил.

– А дальше?

– А дальше ни я, ни граф ничего вспомнить не можем. Очнулись в чистом поле где-то в Провансе.

Тут вперёд вышел Шерлок Холмс и переспросил, пытаясь подытожить весь разговор:

– Значит, вы думаете, что рай и ад представляют собой в известной степени отдельные измерения?

– Точно так.

– А почему тогда исторические персонажи не остались в тех мирах?

– Исторические личности обладают мощной энергетикой и способны покидать эти измерения.

Все промолчали, а Холмс ещё спросил:

– А как вы догадались о существовании различных измерений?

– Всё благодаря Атосу. Я, когда служил на Кавказе, однажды встретил человека в плаще и шляпе. Он попросил меня довести его до постоялого двора и назвался графом де ла Фер. Я подумал, что это заплутавший иностранец, и довёз его до города. На следующий день он исчез. Через много лет я услышал о романе Александра Дюма «Три мушкетёра», прочитал, и меня прохватил озноб. Тут же отбыл в Париж, где встретился с автором и рассказал ему о произошедшем. Дюма был ошеломлен не меньше моего, но оказался бессилен объяснить случившееся. Так я начал думать об этом деле, и в итоге дошёл до этой прекрасной мысли, которую вам сейчас и озвучиваю.

Альпы

– Господин Маршал, разрешите обратиться? – вслед за этой фразой в кабинет вошёл генерал Багратион.

Все оглянулись, а Григорий Александрович положил карты на стол, подошёл к Петру Ивановичу, вытянувшемуся в струнку, и спросил:

– Что случилось?

– Доставлены сведения от нашего агента по Швейцарии.

– Швейцарии? Но это же совсем мирная страна. Что там могло произойти?

– Вот, прочтите сами.

Маршал взял из рук Багратиона конверт и сел на стул. Через несколько секунд он вскочил и крикнул Суворову:

– Подготовить мою гвардию и снарядить её горными орудиями.

– Что там написано?

– Агент сообщает, что в горных районах Франции, Германии, Италии, Швейцарии и Австрии идёт подготовка боевиков. Правительства слишком заняты другими вещами, они бессильны что-либо сделать против них, так что требуется наша помощь. Всё уже согласовано, осталось проработать маршрут.

С этими словами командующий вынул из стола карту Европы и разложил на столе. После быстрого осмотра позвал военачальников и сказал:

– Так… Основные группы были замечены в нескольких местах. Выступаем от Лиона все. Далее вы, Александр Васильевич, – обратился он к Суворову, – отправитесь с двадцатью тысячами на юг, прошерстите Приморские Альпы во Франции, двинетесь на восток через Италию. Там будьте особо внимательны. Вы, Юденич, двинетесь по Германии через Штутгарт. Заходите при этом южнее, ближе к германо-швейцарской границе, вам на это также выделяются также двадцать тысяч. Я командую остальными и иду прямо в Швейцарию, но при этом… Пётр Иванович, я полагаю, вам десять тысяч человек дать, от Лиона пойдём вместе, а от Берна вы уйдёте на юг, ближе к Сен-Готарду, и там пошаритесь. А вам, Михаил Дмитриевич, – обратился командующий к Скобелеву, – тоже выдаю десять тысяч, и вы с нами до Берна. А дальше вам на север, к Цюриху и Боденскому озеру. Контрольный пункт сбора с войсками Суворова и Юденича – в Вене, а с Багратионом и Скобелевым – В Вадуце. Всем, надеюсь, понятно?

– Так точно! – хором ответили генералы.

– Ну тогда собираемся – и в путь!

На следующий день вся стотысячная армия была под Лионом. Через четыре месяца, по мысли Маршала, они должны были бы встретиться в австрийской столице. Юденич со своей армией разбил две крупные группировки боевиков и несколько поменьше, вышел к Зальцбургу уже через полтора месяца после начала кампании. Суворов вместе со своими солдатами захватил четыре группировки и множество одиночных боевиков. Через два месяца после выхода из Лиона он был уже в Линце.

Однако не всё так радужно было у армии под командованием Григория Александровича. Поначалу поход проходил удачно. Добравшись до Берна и расправившись с группой организаторов, армия разделилась на две группы. К тому времени в Швейцарию пришлазима. Начались вьюги, и, хотя солдаты были подготовлены к ведению зимней войны, тяжёлое положение было очевидно. Но самого страшного солдаты ещё не знали.

Когда армия Маршала подошла к Цюриху, командующий почувствовал себя плохо. Причины этого установить не удалось, так же неожиданно Григорию Александровичу полегчало. Однако с началом буранов всё изменилось. Григорию Александровичу стало сложнее передвигаться. Кроме того, он пренебрегал безопасностью: ходил под пулями, надевал лишь лёгкий плащ без шинели. В итоге, когда однажды он вошёл в палатку с запорошенной снегом головой, командир одной из рот решил отряхнуть Григория Александровича, но вскрикнул и замер: это был не снег, а седина. А присмотревшись, заметил ещё и небольшие морщины. Командир ничего не сказал и ушёл.

После Вадуца Маршалу стало совсем плохо – он не смог подняться с кровати и даже терял сознание. К нему был приставлен медперсонал – доктор Ватсон и ассистенты Михель и Кристиен. В один день, когда армия уже шла по Австрии, Маршал спал.

Вдруг он услышал сквозь сон:

– Я люблю тебя, дорогой мой, – сказала, судя по голосу, Кристиен.

– Увы, но я должен тебе сказать. Я тоже тебя люблю, – послышался голос Михеля.

– Почему же «увы»?

– В моей семье есть поверье: если ты расскажешь о своих чувствах любимой первый раз без свидетеля, то случится что-то страшное.

– А как же Маршал?

– Что Маршал… Что Маршал… Он без сознания, он не может быть свидетелем.

– Почему же я не могу быть свидетелем? – хриплым голосом спросил Григорий Александрович.

– Ах! – вскрикнули одновременно Кристиен и Михель.

– Не волнуйтесь, я свидетель. Я надеюсь получить приглашение на свадьбу и помочь вам…

Командующий попытался говорить дальше, но в этот момент его разбил паралич. Последними словами, которые он сказал, находясь в сознании, были: «Позовите Витю». Однако, чем ближе войска приближались к Вене, тем лучше чувствовал себя Григорий Александрович. Перед совещанием генералитета онсмог подняться, умыться и почиститься. Совет был собран, и Маршал на него явился в ту же секунду, в ту же минуту и в тот же час, когда армия вышла из Лиона, а с того момента прошло ровно четыре месяца. Подвели вполне удачное завершение операции и строили планы на будущее.

Григорий Александрович сидел, нахмурившись. Однако вскоре он встал, прошёл до двери, открыл её и заявил:

– Господа генералы, я попрошу вас на выход. Приношу свои извинения, но мои дела являются безотлагательными. Это для вашей же безопасности.

Генералы тут же откланялись и ушли, а Маршал достал из ножен старый палаш и стал ждать.

Голова

Через какое-то время раздался взрыв, и в разгромленный дверной проём заскочил человек. В руках у него было по многозарядному пистолету, за спиной – два ружья, на поясе висели связки гранат, а в ножнах болталась сабля. Однако выпущенные пули падали, не долетая до цели, стоило Маршалу поднять руку. Гранаты в это время просто исчезли. Командующий усмехнулся, вынул палаш и, направив его на противника, произнёс:

– Из вас вышел неплохой киллер. Но для моего устранения вы крайне плохо подготовлены: обычные пули, обычное оружие. Только саблю вы зачем прихватили? Неужели вы рассчитываете скрестить её со мной в поединке?

– Вы действительно интересный персонаж, и с подобными я ещё не сталкивался. Да только зря вы киваете мне на непрофессионализм. Ну а с вами я готов хоть шпаги скрещивать, чтобы доказать свою силу.

– Ах, вот как?! Ну что же, у вас сабля, у меня палаш. Начнём!

Схватка продлилась не один десяток минут. Поначалу Маршал с лёгкостью отражал палашом все атаки противника. Могло показаться, что Григорий Александрович ждёт, пока киллер выдохнется, чтобы нанести точный удар и разрубить его пополам. Однако через некоторое время выяснилось простое превосходство сабли над палашом: она была легче. К тому же противник был довольно ловким и мог уходить от прямых ударов. Киллер успевал подшучивать и балагурить, но после одного выпада честно спросил:

– Из чего у вас палаш? Такой прочный, можно камни резать.

– Можно, уважаемый, и камни резать, и алмазы. Это моя собственная сталь, маршальская. Я бился над её разработкой с полвека. Да и у вас сабля неплоха. Сталь, предположу, булатная?

– Нет, дамасская, но режет весьма неплохо. А ваше оружие после выполнения задания я почту за честь забрать себе в коллекцию.

– Ну уж нет, этого вам не удастся.

Однако постепенно стало видно, что вся мощь палаша может оказаться бессильной против ловкой сабли. В какой-то момент Маршал неудачно сделал выпад, и киллер одним взмахом отрубил командующему голову. Однако, кроме головы, довольствоваться убийце было нечем: попытки сдвинуть тело, облачённое в мундир и плащ, оказались бесполезными. Даже поднять палаш, принадлежавший Григорию Александровичу, киллер не смог. Из-за этого он просто завернул голову в пакет, пакет сунул в рюкзак и ушёл.

Через пару часов киллер вылетел из Вены в Берлин. В аэропорту его уже ждал автомобиль. Проехав по улицам немецкой столицы, он остановился возле одного из домов близ Александрплац. Киллер с рюкзаком поднялся в один из кабинетов. Там его ждали двое представительного вида людей, которых он никогда не видел до этого: с ним договаривались через подставных лиц.

– Вы принесли товар?

– Сначала я хочу видеть деньги.

Он изначально договорился, что за работу ему выплатят 15 миллионов долларов США мелкими купюрами. При этом он брал задаток в виде пяти миллионов, поэтому когда он увидел чемодан, доверху набитый зелёными купюрами, то сразу же успокоился.

– А вот и товар, получите и распишитесь, как говорил мой учитель. Скажу вам прямо: клиент был непростой, с характером. Все патроны на него извёл. Хорошо хоть, что он немного «того» был: решил дуэль устроить, по-рыцарски. Ну на этом он и погорел. Только следовало бы ещё накинуть-то за такого…

– Сначала покажите голову.

– Да пожалуйста.

С этими словами киллер вытащил из пакета голову и показал заказчикам, держа на руке. Вдруг он увидел, что у заказчиков полезли глаза на лоб.

– Что? Что-то не так?

Вместо ответа один из заказчиков молча указал на голову. Киллер взглянул и ужаснулся: с головы командующего облетели все волосы. Через пару секунд слезла кожа, за ней – мышцы. В итоге остался лишь череп, который тоже вскоре обратился в прах. Вдруг комнату озарила вспышка яркого белого света. Все зажмурили глаза, а когда открыли, то перед ними стоял Григорий Александрович, живой и невредимый. В левой руке он держал палаш, а в правой – старый наган. Через мгновение пули пробили черепа заказчиков убийства.

Маршал повернулся к упавшему и побледневшему противнику, который только повторял:

– Как это? Что это?

– Драгоценнейший мой, а вы чего ожидали? Вы думали, что мне можно безнаказанно отрубить голову и на это всё закончится? Увы, тело моё действительно не вечно. Но моя душа бессмертна и имеет великое свойство восстанавливать материальную оболочку. Я могу восстанавливаться в любой ситуации, даже если меня сжечь и растворить кислотой. Так что… Будьте осторожны.

Маршал развернулся и ушёл, оставив киллера живым. Но тому это мало помогло: через пару дней пришлось обращаться к психотерапевту. В итоге через некоторое время несостоявшийся убийца оказался в психиатрической лечебнице. И с тех пор в его личное дело почти каждый день пополнялись рисунками головы без туловища с похожими чертами лица.

Наследство

Время для Григория Александровича текло по-разному. Но XXI век, как ему самому потом показалось, прошёл незаметно. Однако многие товарищи Маршала отмечали, что характер и поведение командующего сильно менялись. В начале века Маршал был таким же беспокойным, каким было то время. Он постоянно работал, участвовал во всех мало-мальски серьёзных событиях мира. Однако к середине века Григорий Александрович постепенно начал отходить от активных дел не только на планете, но даже и в Организации. Создавалось впечатление, что Маршал погрузился в какое-то ему одному ведомое блаженство: часто путешествовал, пропадал на недели. Однако никто не расстроился, все надеялись, что командующий наконец-то обрёл покой и счастье.

Но в один момент всё рухнуло. В один из дней 2054 года Маршал уехал по своим делам, а вернулся через неделю в просто ужасном состоянии: никого не хотел видеть, никуда не выезжал. Сидел, запершись у себя в кабинете. Так продолжалось около полугода, после чего и некоторые члены Совета начали поговаривать о какой-то болезни или даже смерти. Кое-кто даже слышал по ночам плач и вой из кабинета. Прекратилось это весьма внезапно, как и началось. Маршал вызвал к себе Мэри Поппинс, долго говорил с ней наедине, а после вновь смог заниматься делами. Однако делал он все крайне судорожно, будто считал, что времени у него немного.

18 октября 2098 года он отправился на очередное заседание Совета Организации и поставил весьма странный вопрос в повестку: командующий предлагал ввести должность секретаря, который бы вёл протоколы всех заседаний. Это несколько удивило присутствующих, ведь какое-то время назад Григорий Александрович сам отказывался нанять секретаря, ссылаясь на секретность заседаний. Стали обсуждать кандидатуру и сошлись на мнении, что требуется взять человека «со стороны», который не предаст и захочет знать поменьше о делах.

Внезапно Пётр I встал и спросил у Маршала:

– А кто будет оплачивать его работу?

– Не волнуйтесь, Пётр Алексеевич, расходы я беру на себя.

После этих слов все присутствующие успокоились. Каждый понимал, что командующий сможет найти и оплатить нужного человека, ведь Григорий Александрович был человеком далеко не бедным. Со времён Российской империи он копил деньги и имущество, являясь весьма предприимчивым человеком. В итоге, как поговаривали, только в сокровищнице Девятой канцелярии находилось драгоценностей на два с половиной триллиарда царских золотых рублей. Столько же по примерным ценам стоила вся недвижимость Григория Александровича, а это было более сотни квартир и домов по всему земному шару. Всё состояние Маршала оценивалось в восемь триллиардов золотых рублей…

– Но где же мы найдём такого секретаря? – не унимался Пётр I.

– Я уже нашёл! – победно заявил командующий и завёл в зал молодого человека, который всё это время стоял у двери. – Вот, прошу любить и жаловать. Виктор Георгиевич Саблин, лейтенант. Я его уже проверил, человек крайне надёжный. Так что думаете?

Понятно, что человек, выбранный Маршалом, получил единогласное одобрение и сразу же приступил к работе. Члены Совета действительно отмечали, что приказы, распоряжения и директивы стали проходить быстрее, чем через Первую канцелярию. Однако постепенно начались вопросы. Главным из них был, кем же на самом деле является этот новоиспечённый секретарь. Самым непонятным было отсутствие информации об этом человеке где бы то ни было, будто бы его никогда и не существовало. Попытки выведать у него какие-либо подробности его появления также не представлялись возможными: стоило Виктору Георгиевичу увидеть членов Совета вне совещаний, как он сразу же кутался в своё пальто и уходил от них. Только с Мэри Поппинс он говорил, но она об этих беседах не распространялась, а подчас и просто уходила от вопросов. Не меньше вопросов было и к способностям Саблина. Иной раз протокол был готов ещё до того, как собрание начиналось, как будто бы секретарь заранее знал, каковы будут вопросы и какие на них дадут ответы. Это начало беспокоить членов Совета, но заговорить с Маршалом об отстранении Виктора Георгиевича не решался никто.

Последней каплей стало замечание, которое секретарь сделал Шерлоку Холмсу. Он попросил взять новые патроны для зарядки револьвера. Когда Холмс взял один из патронов, то заметил, что он, как и многие другие, повреждён коррозией и при выстреле мог взорвать оружие. Было не совсем понятно, чем были слова Саблина: предсказанием или специально подстроенным событием. В итоге члены Совета решили вместе переговорить с Виктором Георгиевичем.

Окружив его и не давая выйти, они попытались допросить его, но в этот момент подошёл Маршал:

– Что здесь происходит?

Члены Совета опешили, но Шерлок Холмс решил пойти ва-банк:

– Григорий Александрович, мы подозреваем, что Виктор Георгиевич является шпионом и диверсантом. Для выяснения всех обстоятельств требуется арестовать Саблина

– Вы никого не арестуете. Это вам понятно?! – сначала тихо, а потом громко прорычал командующий.

– Да я, когда потребовалось, арестовал даже родного сына! – внезапно заявил Пётр I.

Маршал помолчал, потом взглянул на секретаря и произнёс ледяным голосом:

– А я не желаю арестовывать своего сына, и если кто-нибудь из вас попытается это сделать, будет повешен или разрублен в ту же секунду. Вам ясно или нет?!

В эту секунду все, кроме несчастного Виктора, окаменели. Он тут же бросился к Маршалу и обнял его. Никто из членов Совета даже не мог предположить подобного поворота событий, а Григорий Александрович подошёл к ним и спросил:

– Что, удивлены? Да, это мой сын, Виктор Григорьевич Маршал, 2020 года рождения, с этого момента мой первый помощник.

Все силились что-то сказать, но шок от услышанного и увиденного не давал никому и рта раскрыть.

Наконец, Пётр Великий смог заговорить:

– Но как это? Что это?..

– Я понял бы, если бы вас удивляли тайны мироздания. Но вас удивляет, что у меня может быть сын, к тому же такого возраста. Вы до сих пор привыкли видеть во мне какого-то демона, а не простого человека. Пойдём, Витя, надо тебе кое-что рассказать.

Отец и сын ушли, оставив весь Совет в полном недоумении.

Секреты

– Зачем ты так с ними? Они же хотели как лучше, боялись за сохранение Организации, – задал вопрос Виктор Маршал.

– А ты как думаешь, легко было с ними? Пойдём, я тебе кое-что расскажу.

Они зашли в кабинет командующего, и Григорий Александрович сразу же закрыл дверь на специальный замок, который включал звуконепроницаемость помещения. Только в таких условиях можно было разговаривать.

– Отец, что ты хочешь мне рассказать?

– Потише, спокойнее. Даже у стен моего кабинета есть уши.

– Ты кого-то боишься?

– Нет, но это должно остаться между нами. Ты знаешь, зачем я тебя сюда привёл?

– Сюда – это в кабинет?

– Нет, в Организацию.

– Подожди, отец… Ты хочешь сказать, что…

– Да. Тебе вскоре придётся меня заменить.

– Заменить?! В каком смысле?!!

– В самом прямом. Я ведь не молодею…

– Но ведь и не стареешь.

– Дай хоть предложение закончить! Я уже не молодею душой. Мне больше трёхсот лет, и даже мне надоело управлять этой машиной.

– Но почему я должен тебя заменить? У тебя много достойных советников и помощников.

– Да, но этой Организации нужен Маршал, а других нет, кроме тебя.

– Но почему, кроме меня, нет других претендентов?

– Потому что это фамильное дело.

– Ясно… Отец, ответь мне на один вопрос.

– Какой?

– А какой пост я буду занимать?

Тут Григорий Александрович замялся и задумался. Через некоторое время он опомнился и заявил:

– Официально у тебя, как и у меня, не будет поста…

– Как? А кто же я буду?

– Погоди. Твой чин будет проходить по Девятой канцелярии как «главный управитель».

– Я не встречал такого чина в уставных документах.

– И не встретишь. Его нет.

– Почему?

– Да… Ты просто не знаешь, как я пришёл здесь к власти и чего мне это стоило. Но, видимо, придётся тебе рассказать и это. В 1980 году была сформирована Организация независимых групп, сокращённо – ОНГ. В неё входила самая разношерстная компания, начиная от агентов КГБ и заканчивая сильными медиумами. Все они старались держаться в стороне от мировых событий и накапливали знания. Постепенно в эту группу вошли люди, вернувшиеся из прошлого, а также путешественники по мирам, такие как Пётр I и Шерлок Холмс.

Я долгое время не знал о существовании подобной организации, пока в 1989 году, в год моего двухсотлетия, ко мне не пришёл Пётр Великий и не предложил вступить в ОНГ. Меня не надо было долго упрашивать, и вскоре я даже начал заведовать вооружёнными силами этой группы. Вообще вся ОНГ состояла из агентов, которые собирали знания, и солдат, которые их защищали. Во главе этого всего стоял Совет ста, который в шутку называли: «Совет ста золотых поясов». Там действительно заседали чуть ли не олигархи всех времён и народов, даже одно время в Совет ста захотели пригласить Мавроди. Однако там были и более чем честные люди, которые хотели изменить ОНГ к лучшему. Вот они и сплотились вокруг меня, считая, что я им помогу. Но стало ясно, что ОНГ в том виде, в каком она существует, не приемлет перемен. Мне это стало понятно ещё в начале 1990-х. При этом я смог даже продвинуться по карьерной лестнице и ровно сто лет назад получил должность верховного главнокомандующего войсками ОНГ, которые насчитывали десять тысяч человек и представляли собой чуть меньше половины членов группы. К тому времени поддерживающие меня уже вышли из состава Совета ста и начали готовить переворот. Планировалось в день выборов нового президента, летом 2000 года, объявить о свержении Совета ста. Даже были подготовлены соответствующие документы и уставные документы новой организации. Но в наши планы вмешалась судьба.

31 декабря 1999 года Ельцин отказался от полномочий президента РФ. Это и был тот долгожданный случай, который был нам нужен. Пока Совет ста напивался по случаю нового тысячелетия, мы решили действовать утром, чтобы дезорганизовать противника. Поэтому ё января, пока Совет ста вставал и опохмелялся, власть перешла к нам. Ради правды стоит сказать, что нас не сразу поддержали даже подконтрольные мне войска. Только три тысячи агентов и пять тысяч солдат было в нашем распоряжении к утру 2 января. Из-за этого нам уже пришлось покинуть Москву и уехать в Петербург. Того же,2числа Совет ста подписал приказ, по которому я и мои помощники должны быть арестованы. В итоге это противостояние затянулось до 7 января, пока на стороне «золотопоясников» не осталось триста солдат и пятьсот агентов, да к ним еще примкнул весь Совет ста, ведь ни один из них не перешёл на мою сторону. Заручившись поддержкой большинства, я прибыл в столицу. С моим появлением сдались ещё сто солдат и четыреста агентов. Оставшиеся попытались оказать сопротивление, но были разбиты и арестованы. После я без солдат вошёл на заседание Совета ста и арестовал всех. Некоторых из тогда арестованных отпустил позже, что, по правде говоря, было ошибкой. Они возродили ОНГ и проводили диверсии против нас. Только лет двадцать назад удалось их окончательно разбить.

Теперь ты видишь, сын мой, как досталась мне эта власть. Возможно, ты не захочешь принять её, но я всё-таки надеюсь на твоё благоразумие.

Командующий уже закончил рассказ, сел в кресло и печально свесил голову, а его сын ещё стоял, бессильный понять важность сказанного. Не дожидаясь ответа, Григорий Александрович встал и сказал:

– Полагаю, на сегодня с тебя хватит откровений.

– Как?! Ты ещё собирался что-то рассказать?

– Да, но вижу, что это будет непоправимым ударом по твоей психике.

– Нет, отец. Если вы решили раскрыть мне все тайны, то говорите дальше.

– Сомневаюсь, что ты это выдержишь.

– А… Не сомневайтесь.

– Значит, раз так… Ступай и оденься наиболее прилично.

– Зачем?

– Потом узнаешь. Я к тебе зайду, когда всё будет готово.

Через полчаса Григорий Александрович и Виктор Григорьевич сели в небольшой экипаж и выехали с базы. Кучер погнал лошадей прямо на скалу, но возок, пройдя сквозь неё, оказался в каком-то поле. Вдалеке под горой виднелся городок, а на горе стоял замок.

– Куда мы едем? – спросил Виктор.

– Скоро узнаешь.

Вскоре экипаж въехал в город, который был похож на средневековый, с той разницей, что улицы были шире и на них было намного чище. Проехав поселение, возок подъехал к замку. Каких-либо крепостных стен вокруг него не было, поэтому Маршалы спокойно въехали во дворик перед лестницей, ведущей к парадному входу. Когда экипаж остановился, Григорий Александрович снял с себя шляпу и плащ, оставив всё это на месте, вывел своего сына и подошёл ко входу. В этот момент двери распахнулись, и из них вышла женщина. На вид ей было лет тридцать-сорок, но никто бы не посмел назвать её старой: так хороша она была. Женщина со спокойным, даже гордым видом спустилась, и Виктору показалось, что он её уже где-то видел. Командующий подошёл к ней, сделал жест, которым обычно тянутся к монаршей руке для поцелуя, но тут же опустил руки. Только теперь стало видно, как он нервничает.

Женщина несколько потеряла свой гордый вид, сделала небольшой реверанс и спросила Григория Александровича:

– Зачем вы вновь посетили нас?

– Потому что понял, что пришло время.

– Значит, вы так считаете? Ну что же… Подойди ко мне, дитя, – позвала она Виктора.

Тот несмело подошёл к ней, и она легко обняла его, посмотрела ему в глаза и чуть слышно промолвила:

– Как он на неё похож!

– О ком вы говорите? – встрепенулся Виктор.

– Прости, мальчик мой, от тебя всё скрывали. Но ты не помнишь меня, не знаешь, кто я…

– Неужели? Этого не может быть…

– Нет, нет, ты неправильно меня понял. Увы, я не твоя мать, но прихожусь тебе двоюродной сестрой. Ведь твоя матушка была мне тётей.

Виктор Маршал окончательно запутался и не понимал, чего от него хотят. Он попытался заговорить, но не смог. Тогда слово взял Григорий Александрович:

– Теперь, когда я обязался рассказать тебе всё, ты должен знать о своей матери, королеве Элизабет. А это действительно её племянница, королева Канерскорфа Мария.

– Хорошо, я готов.

Маршал и королева Мария начали свой рассказ, а Виктор сел на ступень и старался осознать всё то, что происходило здесь много лет назад. Когда повествование закончилось, сын встал, поблагодарил за открытие тайны, вместе с отцом сел в экипаж и уехал. И только там командующий увидел на его лице крупные слёзы и услышал дрожащий голос:

– Почему?

– Я ничего не смог сделать, да и она не пожелала.

После вновь воцарилось глубокое молчание. Григорий Александрович отвёз сына в дом под Сергиевым Посадом. Там молодой Маршал забежал в свою комнату, лёг на кровать и долго рыдал, не в силах сдержать себя. И каждый, кто слышал это, понимал, как ему тяжело.

Королева Элизабет. Часть первая

События начинаются в 2001 году

– Элиза, вставай! Вставай, тебе говорю! Он скоро будет!

– Мари, ну дай мне ещё немного поспать…

– Элиза, прекрати! Вставай!

Элизабет открыла глаза. Перед ней стояла уже одетая племянница Мария. Как только она увидела, что у тёти открыты глаза, то сразу же бросилась к ней на шею. Хотя Элизабет и приходилась Марии тётей, но относилась к ней как к младшей сестре. Вскоре Мария убежала поторапливать прислугу к завтраку. Элизабет села на край постели и увидела своё отражение в зеркале. Сложно было передать не только словами, но и красками, как она была прекрасна. Ей было всего семнадцать лет, на следующий год готовилась пышная коронация. Элизабет готовилась стать полноправной королевой Канерскорфа. Пока что она была лишь коронованной принцессой, и при ней состоял регентский совет, который помогал ей в управлении страной. На её же попечении осталась дочь её старшей сестры Луизы, которая умерла, только и успев оставить миру своё дитя.

В этот день в замке намечался весьма интересный день: готовился приезд иностранной делегации во главе с неким канцлером, которого лично облагодетельствовал король Фридрих Морской. Приём должен был быть идеальным, ведь предстояло подписать важный торговый договор. Однако принцесса решила после завтрака не руководить подготовкой, оставив это дело главному церемониймейстеру, а прокатиться верхом по королевскому лесу. Поскольку Элизабет отлично владела навыками верховой езды, сделать это было несложно.

Королевский лес был больше похож на парк в городе: те же хорошие дорожки, часто высаженные в ряд деревья. Разница была лишь в том, что там часто можно было видеть и диких животных. Но Элизабет и не думала о них; она ехала и мечтала. О чём? Это доподлинно неизвестно никому, но, наверное, о чём-то хорошем. Вдруг невдалеке она увидела всадника. Он был огромного роста, в крестьянской одежде, сидел на грузовой лошади и посматривал по сторонам. Принцесса подъехала к нему, но крестьянин даже не обратил на неё внимания.

Тогда Элизабет прикрикнула:

– А вам известно, юноша, что крестьянам заезжать в королевский лес запрещено? Да ещё и на грузовой лошадке… Как некрасиво! Уезжайте немедленно!

– Как вам будет угодно, – проговорил, помедлив, всадник и уехал в сторону дороги от столицы.

После такого случая все надежды принцессы на мечтательную прогулку обвалились, и она вернулась в замок. На вопрос своей племянницы о том, где она была, ответила:

– Каталась в лесу. Там какой-то простолюдин был, но я его прогнала.

– А какой он был?

– Ну какой? Страшный: огромный, лицо некрасиво…

– Не дай Бог такого увидать!

Но вскоре этот разговор забылся, и все стали ждать приезда канцлера, который должен приехать с минуты на минуту. Придворные дамы и кавалеры шептались:

– А говорят, этот канцлер весьма хорош собой.

– Да бросьте! Я слышала, что он уже глубокий старик, весь ужасно некрасивый и чопорный.

– Может, он и стар, но деньги, чин и ордена-то у него есть.

– Да, за такого и замуж можно.

Все эти глупости говорились лишь по одной причине: никто никогда не видел этого Маршала в лицо.

Дворцовые часы пробили полдень, и на двор замка стали въезжать кареты, одна краше другой. Из них выходили то богатые купцы, то наследные принцы. Из последней кареты, самой строгой и величественной, соответственно, должен был выйти канцлер. И тут дверца распахнулась, и вышел высокий молодой человек. Грудь его мундира осыпали ордена и медали, к поясу были прикреплены две позолоченные шпаги, весь вид говорил о высоком происхождении. Он подошёл к тому месту, где стояла Элизабет и её свита, раскланялся и поцеловал руку правительнице Канерскорфа. Но сама она застыла в ужасе: перед ней был тот самый простолюдин, которого она видела сегодня утром в королевском лесу. А канцлер, раскланявшись и пожав руки всем членам регентского совета, шёл в обеденную залу, где уже всё было готово для встречи высокого гостя. Специально для него, прослышав об его чопорности и изысканности, повар приготовил суп по рецепту из старинной книги. Однако там было написано, что это является блюдом простых людей. Когда же суп был подан к столу, Канцлер не только съел его весь, к удивлению всех, но и попросил подойти повара. Дрожащий кулинар вышел к гостю, тот начал что-то шептать ему на ухо.

Повар, побледнев, вышел, а встретившим его поварам он сказал трясущимся голосом:

– Он знает весь рецепт супа, даже то, что в нём не чувствуется.

После было предложено отдохнуть, и канцлера провели в его комнату. Она была обставлена с большой роскошью, но гостю это, судя по нахмуренным бровям, не пришлось по вкусу. На вечер была назначена аудиенция у принцессы и регентского совета без свит. Элизабет достаточно сильно переживала и даже поделилась мыслями с Марией. Та посоветовала ничего пока не предпринимать и расспросить обо всем канцлера во время беседы наедине.

Однако поговорить с канцлером наедине не удалось: договор был подписан довольно быстро, поскольку вся церемония была подготовлена до переговоров. Внезапно пришло письмо от Фридриха Морского. В нём король просил принцессу принять нового посла вместо недавно умершего. Пока посланник ехал, его должность должен был занимать канцлер. Из-за того, что посольский дом не был готов, гостю пришлось остаться в замке. В один вечер к нему заглянула Мария и попросила следовать за ней. Канцлер согласился и через некоторое время пришёл в небольшую залу. Там горели канделябры, ярко освещая всё пространство вокруг. Послу Мария предложила присесть и подождать, а сама ушла. Через пару минут в противоположные двери вошла Элизабет. Она выглядела спокойной, но было заметно и нескрываемое волнение.

Принцесса устроилась напротив канцлера и начала разговор:

– Вы знаете, зачем вы здесь?

– Ваше Величество, я не могу этого знать.

– Я хочу спросить вас о нашей первой встрече.

– Приём, который был мне подготовлен…

– Прекратите. Вы знаете, что я говорю о встрече в королевском лесу. Откуда вы там оказались и что делали?

– Ждал вас.

– Что вы имеете в виду? Говорите яснее.

– Яснее я говорить не могу. Когда-нибудь я объясню вам и это.

– Почему не сейчас? Чего вы боитесь?

– Ничего, но время ещё не пришло.

– Вы слишком скрытны.

Тут канцлер встал, подошёл к принцессе и сказал:

– Завтра приедет посол. Мне нужно собрать свои вещи.

– Я могу задать вам вопрос?

– Конечно, Ваше Величество.

– Мы с вами ещё встретимся?

– Несомненно.

С этими словами посол ушёл и в ту же ночь покинул замок. Принцесса же ещё долго сидела в зале и пыталась понять, кто этот человек, ворвавшийся в их спокойный мир и теперь также внезапно покинувший их.

Своими переживаниями Элизабет могла делиться лишь с Марией:

– Ну что ты думаешь?

– Элиза, не говори только, что ты в него влюблена!

– Да нет. И с чего бы… Я же его не знаю.

– А может быть, он в тебя?..

– Вряд ли. Канцлер выглядит таким холодным и злым.

– Ты знаешь… Я тут кое-что думаю.

– Что?

– Нужно узнать об этом канцлере всё, кто он, откуда.

– Но зачем?

– Хочется посмотреть, что у него за душой.

– Если у него она вообще есть.

На том и порешили. Однако сразу же все попытки узнать о госте хоть что-нибудь провалились. Даже посол, отправленный к Фридриху Морскому, не смог выведать ничего дельного.

Через год состоялась церемония коронации, которая затмила все подобные торжества, происходившие прежде. Самым удивительным был приезд канцлера. Ещё невероятней была его роль в торжестве: он преподнёс новой королеве её корону, передал ей в руки и попросил надеть. Этими действиями онхотел показать, что Элизабет Канерскорфская не просит никого о короне и никому ей не обязана.

Королева Элизабет. Часть вторая

После коронации канцлер стал часто приезжать в Канерскорф. Ему по предложению Марии выделили небольшую комнату в восточном крыле замка. Королева часто приходила сюда для бесед с канцлером. Она спрашивала его о будущем королевства, на что неизменно получала разными словами один и тот же ответ: «Под вашим чутким руководством и знанием ваших советников страна станет самым сильным и богатым, но к тому же и самым справедливым государством». Эти ответы были весьма туманны, так как не объясняли того, что Элизабет хотела знать. Кроме того, вскоре она узнала, что дворцовым слугам запрещено входить в комнату канцлера даже для уборки, запрет исходил от владельца помещения. Королева была возмущена и немедленно отправилась за разъяснениями.

В дальнем углу кабинета стояли какие-то склянки с растворами, к небольшому столу была приложена сабля, в шкафу хранилось множество книг. Кроме того, здесь находились совершенно непонятные приборы и вещи, которых в Канерскорфе никто никогда не видел. Озадаченная королева села на стул. Вдруг в дверь вошел канцлер. Он был в своей походной куртке с одним рукавом и весь сиял от счастья. Увидев королеву, он остановился, улыбка стала меньше, но он смог поклониться.

Элизабет остановила его словами:

– Как это прикажете понимать?

–О чём вы, Ваше Величество?

– Мне сообщили, что вы не пускаете слуг в свою комнату даже для уборки…

– И, как вы видите, я сам неплохо здесь навожу порядок. Вы мало где найдёте даже соринку.

– Что вы тогда здесь прячете?

Канцлер потупил взгляд, потом вновь заговорил:

– Я прошу у Вашего Величества сохранить мои слова в секрете.

– Какие слова?

– Те, что я вам скажу сейчас.

– Тогда говорите.

– Извольте. Как вы можете заметить, в моём кабинете много вещей, значение которых вам непонятно. Я же открою для вас те тайны, о которых вы даже не подозревали.Грядёт век новых технологий, время, когда техника придёт на помощь людям. Там, где я живу я, это уже произошло. Однако в вашем времени это ещё нескорый процесс.

– О чём вы говорите? Я вас не понимаю.

– Увы, Ваше Величество, но объяснять яснее я не в праве.

Тут королева Элизабет встала, подошла к канцлеру и, немного помолчав, спросила:

– Кому вы служите? В кого вы верите?

– Ваше Величество, я клянусь вам, что буду служить вам до конца дней своих и приду на помощь, как только вам понадоблюсь.

Элизабет посмотрела на него и улыбнулась:

– В таком случае окажите мне услугу.

– Какую, Ваше Величество?

– Пойдёмте в городской парк! Там уже работают фонтаны!

Опешивший канцлер даже не знал, что сказать, но согласился. Позднее в беседе с одним из советников королевы он признался:

– Ваша, а теперь, видимо, и моя королева – настоящий ребёнок. Она так жизнерадостна, что способна заряжать этой энергией всех своих подданных. И надо надеяться, что это принесёт свои плоды.

А тем временем королеве Элизабет наступил 25-й год. По местному обычаю с этого момента и до 30 лет она должна была найти себе мужа. Со всех стран-соседей съезжались принцы крови, ненаследные отпрыски монархов и просто богатые молодые люди, ищущие себе покровительства. Однако все претенденты показывались королеве нехорошими и недостойными. За подобными поисками прошло два года, пока не приехалИоганн, младший сын Фридриха Морского.

Его два старших брата уже получили отказ, но он считал, что способен очаровать королеву. Иоганн действительно был недурён собой, но имел природную жестокость и бескомпромиссность. К тому же он был на четыре года моложе Элизабет и годился в мужья разве что Марии. Когда Иоганн получил отказ, он был в бешенстве и объявил королеве и всем советникам, что, если Элизабет не выйдет за него замуж, он приведёт в Канерскорф армию своего отца и сотрёт королевство с лица земли. К несчастью для всего двора, они знали, что армия Фридриха Морского действительно сильна и у них нет шансов в борьбе с ним. Как назло, канцлер в то время отсутствовал, поэтому посоветоваться королеве было не с кем. Исходя из сложившейся обстановки советники уговорили Элизабет выйти замуж за Иоганна. После совещания королева убежала в свои покои и долго безудержно рыдала, ибо брак этот ей был в тягость.

Однако свадьба была назначена через неделю, и Элизабет приходилось мириться со своей судьбой. Уже было сшито платье и подготовлена зала для венчания, а она всё на что-то надеялась. Вот настал день перед свадьбой. К королеве пришли придворные дамы, фрейлины и племянница, чтобы проводить её в новую жизнь. Правда провожали Элизабет с таким видом, будто бы хоронили. Вдруг дверь в покои королевы распахнулась, и вошёл канцлер. Вид его ужасал: куртка была кое-как застегнута на неправильные пуговицы, на сапогах звенели неснятые шпоры, лицо и руки его были крайне бледны.

Канцлер подошёл к Элизабет и прошептал:

– Ваше Величество, что с вами?

– Канцлер! Наконец-то вы пришли! – вскрикнула с радостью королева. – Помогите мне! Меня хотят выдать замуж за этого Иоганна…

– А вы не хотите?

– Конечно же нет!

– Но тогда что вам мешает отказать ему?

– Он угрожает привести сюда армию своего отца, а к битвам мы не готовы.

Канцлер на некоторое время замолчал, видимо, обдумывая сложившуюся ситуацию. Наконец он поднял голову, посмотрел в глаза королеве и промолвил:

– Я помогу вам. Ждите, и я приду, когда настанет время.

С этими словами Канцлер развернулся и вышел вон. Однако на следующий день началась церемония бракосочетания. Но, стоило священнику задать вопрос жениху, согласен ли он взять в жёны королеву Элизабет, от дверей раздался громовой голос:

– Я против!

Все обернулись. В двери вошёл канцлер при полном параде. Глаза его словно пытались испепелить всех, кто был в зале.

– Это ещё кто? – вскрикнул со смехом Иоганн.

– Я – законный муж королевы Элизабет!

В зале повисло гробовое молчание. Никто не знал, что и думать, а канцлер продолжал:

– Да, мы обвенчались вчера вечером. Святой отец, ну докажите же, что мы венчались у вас.

– Да, это правда,– выдавил из себя священник, стоило канцлеру только взглянуть на него.

– Что?! – заорал Иоганн и выхватил шпагу.

У канцлера она была уже наготове, и он смог отразить первый выпад. Но тут Иоганн схватил со стола подсвечник и бросил в противника. Канцлер смог увернуться, но пропустил удар, и шпага противника пробила ему левую ладонь насквозь. Раненый бросил шпагу на пол, подбежал к Иоганну, схватил его за шиворот и выпнул с лестницы. Всё это было сделано с такой яростью, что, казалось, канцлер просто разорвёт негодяя. После рану быстро перевязали носовым платком, а торжество было перенесено на неопределённый срок.

Канцлер вышел на балкон, а вскоре туда явилась и королева:

– Что вы скажете о моём предложении, Ваше Величество?

– О каком предложении?

– О предложении руки и сердца, конечно же.

– Так вы…

– Именно, Ваше Величество. Извините, жизнь не научила меня делать красивые признания. А вот как ворваться куда-либо и там зарубить кого-нибудь – научила.

– О Господи… А что же ваша рана?

– А её уже нет.

– Как?

– Ваше Величество, я буду с вами откровенен, чтобы вы, как у нас говорят, не купили кота в мешке. Я очень опасный человек, и жизнь рядом со мной будет наподобие ада…

– Достаточно. Я знаю, что у вас доброе сердце, хоть и при холодном разуме. Я готова стать вашей женой, канцлер.

– Не зовите меня так.

– Почему?

– Потому что моё настоящее имя Григорий Александрович Маршал, и прибыл я к вам не из королевства Фридриха Морского, а из другого мира.

– Теперь я понимаю, почему вы были так скрытны.

– Да, Элиза, это так. Но пора подумать о действительно важном.

– О чём же?

– О том, что Фридрих Морской сейчас собирает армию для похода. Как я понял, его войска одни из сильнейших у вас.

– Господи, вы правы! Что же делать?

– Если вы согласны стать моей женой, то надо довести свадьбу до конца. Я уже в нормальном состоянии и выдержать обряд смогу. Так вы согласны?

– Да, да! Я согласна на всё. Но что же будет дальше?

– Я вам расскажу позже.

Поскольку все свидетели остались, и священник ещё не ушел, обряд провели и свадьбу справили.

Во время бала один из советников подошёл к Маршалу и тихонько спросил:

– Это всё, конечно, замечательно, но как вы намереваетесь остановить армию короля Фридриха?

– Терпение, только терпение. А сейчас давайте праздновать! У вашей королевы как-никак свадьба, да и у меня тоже.

После этого командующий залился громким смехом, которого от него никто никогда не слышал. И только ночью, вернувшись в свой кабинет, он стал думать о завтрашнем дне.

Королева Элизабет. Часть третья

На следующий день прибыл гонец с письмом. В нём король Фридрих объявлял войну и требовал отмены венчания Элизабет с Маршалом. Получив этот ультиматум, советники были в смятении. Они немедленно вызвали к себе новоиспечённого супруга королевы и попросили объяснить, что он собирается предпринимать.

На это они услышали встречный вопрос:

– А сколько у него войск?

– Ну, – решил ответить наиболее умудрённый опытом советник, – своей пехоты у него тысяч двадцать, своих всадников примерно столько же. К тому же из союзных королевств ему пришлют под двести тысяч и того и другого поровну.

– Это всё?

– Если только он не нанял ещё кого-нибудь. Тогда их может быть намного больше.

– Вы правы, – на несколько секунд замолчав, завил Григорий Александрович, – он ещё нанял тысяч шестьдесят какого-то кочевья.

– А откуда…

– Откуда я узнал это всё? Это сейчас не важно. Мне интересны ваши вооружённые силы.

– У нас только тридцать тысяч воинов, не больше.

– Я почему-то так и думал.

– Что же мы должны предпринять? Вернее, что вы будете делать?

– Что я буду делать, я знаю.

– Что вы знаете?! Где вы отыщете ещёдвести пятьдесят тысяч человек? Мы не можем потянуть такие расходы!

 – От вас это и не требуется. Можете даже своих людей не вызывать, они не понадобятся.

– В каком смысле?

– Об этом я расскажу королеве.

С этими словами командующий покинул советников и направился к Элизабет. Она ждала, что Маршал объяснит всё, что происходит, и боялась, что сил ему не хватит.

– Маршал, что вы решили?

– Если всё так, как я желаю, ваши подданные не пострадают.

– Как вы это сделаете?

– Лучше скажите, что вы думаете, Элиза, насколько быстро Фридрих сможет привести сюда войска?

– Наша столица почти на границе, так что завтра вечером он будет у ворот города. Если, конечно, быстро нанял наёмников.

– Ну в этом я не сомневаюсь.

– Но что же мы всё-таки будем делать?

– Послушай меня, Элиза, я тебе всё объясню. У меня есть свои силы, и, если всё сложится, к вечеру у меня будет солдат вдвое, если не втрое больше, чем у Фридриха. А там я уже знаю, как быть и что делать: не первое столетие служу.

– Если ты всё знаешь, то позволь мне помочь тебе.

– Элиза, что ты хочешь? Увы, твоих солдат мне даже близко не хватит, а на своих я рассчитываю. Мы справимся, не переживай. Всё, хватит. Остальное сообщу позже.

Ближе к полудню следующего дня стали прибывать войска. Вскоре вместе с ними прибыли лучшие командиры, которые специально были вызваны. Однако о том, где они были и что делали, им запрещено было говорить, а после эту информацию и вовсе стерли из их памяти. К шести часам вечера под командой Маршала было уже 400 тысяч солдат, а к следующему утру предполагалось собрать кулак в миллион человек. О миллионе Маршал говорил смело, поскольку посчитал, что Фридрих не попытается нападать на столицу на ночь глядя. На всякий случай все войска расположились на три километра вокруг города кордонами. Основные же силы встали лагерем у столицы. В полночь авангард войск Фридриха достиг кольца обороны и вступил в бой. Об этом срочно доложили Маршалу. Он приказал снимать кордон, а та их часть, которая была атакована, должна была соединиться с близлежащими частями и довести без генерального сражения противника к утру до столицы.

Приказ был исполнен с точностью, и к утру перед Фридрихом Морским и Иоганном раскинулась столица Канерскорфа. Разница была лишь в том, что они надеялись увидеть небольшой отряд, а им пришлось начинать бой ночью. К тому же между войсками Фридриха и городом стояла огромная армия неизвестного командующего. Когда же к ним подъехал парламентёр, Иоганн чуть не потерял сознание: перед ним был Маршал. Григорий Александрович прямо заявил, что если Фридрих не развернёт войска, он разгромит их всех. Король отказал и даже попытался схватить посла, за что чуть не лишился головы. Вскоре войска Маршала пошли в атаку. Итог борьбы обученных солдат с наёмными кочевниками был предрешён заранее, да и войска союзников продержались недолго. Зато армия самого Фридриха оказала самое ожесточённое сопротивление. Кроме того, король приказал поджечь лес, чтобы, если ему придётся отступить, город был объят пламенем. Из-за этого Маршал снял часть войск и отправил тушить пожар, а сам сел на коня и помчался в гущу битвы. Пощады не было никому, и вся армия Фридриха была уничтожена. После этого мир во всём крае был установлен на века.

А Маршал и королева Элизабет смогли пожить спокойной и размеренной жизнью. Сам командующий не мог всё время быть рядом с женой, но часто приезжал и всегда привозил подарки. После девяти лет совместной жизни родился сын, которого по просьбе Григория Александровича назвали Виктором. С особой пышностью отмечалась каждая годовщина свадьбы. Но счастье Маршала, как он и боялся, не могло быть вечным.

Однажды перед поездкой в Канерскорф командующий собирался неторопливо, выбирая, что привезти жене и сыну. Вдруг его прохватил озноб, и перед глазами возникла кровь. Стоило Григорию Александровичу очнуться, как он сразу же, побросав вещи, сел на коня и поскакал в Канерскорф. Подъехал к замку и побледнел: развевалось траурное знамя. Не чувствуя себя, Маршал поднялся по ступеням, и тут навстречу ему вышла Мария. Её глаза были полны слёз, и это стало понятно, когда она, едва сдерживая своего наречённого дядю, провела его в покои королевы. Элизабет лежала, укрытая одеялом, такая же прекрасная, но только более бледная. Путая слова, Мария рассказала, что незадолго до приезда маршала в замок ворвались двое. Они нашли королеву и убили её, хотели найти ребёнка, но стража их спугнула, и они убежали. Григорий Александрович трясущимися руками осмотрел труп своей жены и увидел на нём следы побоев, и раны от ножа и пуль. Он понял, как жестоко мучали Элизу, пытаясь что-то узнать от неё. Нельзя никак передать словами то состояние, которое было у Маршала в те минуты. Казалось, он готов был уничтожить весь мир за это злодеяние. В тот же день он уехал, объявив Марию королевой и оставив ей на попечение на вид двухгодовалого Витю. Излишне говорить, что в тот же день командующий нашёл убийц и зверски с ними расправился. Но этого ему показалось мало. Григорий Александрович карал всех, кто, по его мнению, был причастен к убийству королевы Элизабет. За неделю он убил ещё около сотни человек, несколько сот человек подверг всевозможным репрессиям. Только после этого акта кровной мести командующий смог вернуться домой, но успокоение нашёл лишь через полгода, когда к нему вернулся рассудок. Он вызвал к себе Мэри Поппинс и поручил ей заботиться о его сыне. После Маршал отправился в Канерскорф, где с согласия королевы Марии и всего народа воздвиг храм, в который было перенесено тело мученицы королевы Элизабет.

Проект «Мир»

События происходят после 2098 года

История, которую Виктору Маршалу рассказал его отец, произвела на него сильное впечатление. Он стал необщительным и, казалось, был похож на самого командующего после смерти королевы Элизабет. Виктор видел вокруг себя мир, в котором все лгут и убивают. Это не могло не беспокоить Григория Александровича, который стал побаиваться и за психическое здоровье сына.

Так продолжалось уже 11 лет, но ничего не предвещало даже малейших изменений. Маршал даже стал допускать мысль о принудительном лечении Виктора, как вдруг тот исчез. Командующий находился в крайнем беспокойстве, постоянно наводил справки и сам искал сына по всему свету, но результата не было. В итоге было созвано экстренное совещание, на котором должны были принять решение о дальнейшем ведении поисков. Стоило Григорию Александровичу сесть за стол и поблагодарить всех членов Совета за оперативность, как вдруг он упал, с ним случился обморок. Маршал видел странную картину: он стоял перед одной из пещер на Камчатке. Навстречу ему вышел Виктор, но за ним была темнота, от которой веяло сильнейшим холодом. Когда командующий очнулся, попытался понять, что всё это значит. Внезапно он побледнел и осел в кресле.

Пётр I, только что поднявший его с пола, спросил:

– Что с вами, Григорий Александрович?

– Да, Пётр Алексеевич… Не думал я, что он за больное-то схватит.

– Кто схватит?

– Вы просто не понимаете, что случилось…

– А что опять?

– Дьявол сбежал.

– Что?!

– Я вам об этом не рассказывал, потому что сам не был в этом уверен. Дьявол и прочая нечисть были заточены мною в Чёрный бриллиант. Силы, удерживающие их там, черпались из моего организма. Пока я был здоров, всё было нормально, но стоило мне заболеть, как многие из них вырвались наружу. В Чёрном бриллианте остались только слабейшие демоны. Беда в том, что дьявол тоже смог выбраться и с того момента пытается мне отомстить. Теперь он добрался до моего сына. Я видел пещеру, где находится Виктор; туда мы сейчас и отправляемся немедленно.

Наскоро собравшись, Совет вместе с Маршалом выдвинулся в путь. Пройдя пару километров по скалам, они достигли той самой пещеры, которую видел командующий, остановил группу за сто метров до входа и заявил, что дальше пойдёт один. Дойдя до пещеры, он увидел своего сына. Тот стоял, потупив голову и даже немного согнувшись. Григорий Александрович было двинулся к нему, но Виктор взмахом руки отбросил отца назад. Из пещеры повалил чёрный дым, и в этом дыму командующий увидел дьявола. Маршал выхватил из ножен меч, но его сын швырнул в него огромный камень и попал прямо в голову. Тот упал, а Виктор, находящийся под контролем сатаны, подбежал, выхватил из рук командующего оружие и ударил того в самое сердце. После этого Виктор бросился к членам Совета, но его «куратор» ушёл вместе с ним под землю. Все, кто видел это, тут же бросились к Маршалу. Тот на последнем издыхании только и успел прошептать: «Спасите мир. Только его». Весь Совет застыл в недоумении, пытаясь понять смысл слов командующего.

Наконец Шерлок Холмс поднялся с камней и объявил:

– Немедленно возвращаемся.

– А что же имел в виду Григорий Александрович?

– Я это уже понял. Возвращаемся скорей.

Находясь в штабе, Совет вызвал по телефону из Первой канцелярии Максима Евгеньевича Кедрова.

Максима ЕвгеньевичаКедрова знал каждый член Совета как одного из ближайших к Маршалу людей. Он неоднократно по приказу командующего курировал разработки всевозможных технических проектов. Никто не знал, где Кедров и Григорий Александрович могли встретиться, но все точно знали, что, помимо технических знаний, Максим Евгеньевич умел толковать видения и сны своего непосредственного начальника, за что неоднократно посещал Девятую канцелярию. Только он мог объяснить значение слов Маршала, сказанных перед смертью.

Выслушав весь рассказ, Кедров изложил свои мысли:

– Я полагаю, что Григорий Александрович имел в виду проект «Мир». И, если всё так, как вы говорите, нам действительно угрожает опасность, и немалая.

– Что вы хотите этим сказать? Какая опасность? Что такое этот проект «Мир»?

– Я так и думал, что Маршал вам о нём ничего не рассказывал. Это один из опаснейших проектов в истории. Совсем давно Григорию Александровичу во сне привиделось какое-то устройство, значение которого он не до конца понял. Он приказал мне провести разработку и собрать группу специалистов. Все они работали отдельно, поэтому друг о друге не знали. Однако последнюю сборку и тестирование проекта Маршал проводил без меня, один. После, как я понял, прибор был разобран, чертежи уничтожены, да и мне было запрещено об этом распространяться.

– А для чего вообще предназначен этот аппарат?

– Как я понял, Григорий Александрович планировал, что проект «Мир» станет завершающим элементом проекта «Камчатка», о котором я вам уже докладывал. Предполагалось, что этот аппарат, помимо мощного источника питания, станет системой исследования и изучения параллельных миров. Однако получился аппарат, способный привести под контроль время и пространство и даже изменять реальность. Я так полагаю, что Маршал побоялся, чтобы его сын в теперешнем состоянии не нашёл способа собрать машину. Сами понимаете, что может произойти, если Виктор Григорьевич станет управлять миром.

– Что вы предлагаете нам делать?

На этот вопрос Кедров не успел дать ответ: он пропал прямо с того места, где стоял. Весь Совет оказался в смятении,ведь только он знал, что делать в подобной ситуации. А сам Максим Евгеньевич оказался в Девятой канцелярии. Перед ним стоял Виктор, который одним щелчком пальцев пригвоздил учёного к месту. Не теряя даром времени, сын Маршала со всего размаху ударил Кедрова кулаком по голове, после чего тот упал. Виктор с пеной у рта стал избивать товарища отца, требуя, чтобы тот раскрыл ему секрет и собрал для него проект «Мир». Но даже после побоев Максим Евгеньевич отказался выполнить приказ. Это окончательно взбесило Виктора, и он одним взмахом топора разрубил учёного пополам. Вдруг из соседнего зала послышался какой-то шорох. Викторпошёл посмотреть, но тут же был отброшен метра на четыре и растянулся на полу. В полном парадном облачениивышел Григорий Александрович. Он сжимал клинок, похожий на меч-кладенец, в рукоять этого меча были вставлены драгоценные камни.

Виктор безумными глазами смотрел на воскресшего отца, а командующий лишь ехидно улыбался и приговаривал:

– Ну что же… Один раз Сатану победил, значит, и второй раз смогу. Нашёл я всё-таки способ использовать силу всех десяти бриллиантов в Мече десяти камней. Хотя… Довольно разговоров!

С этими словами Маршал воткнул меч в пол и повернул его на сына Чёрным бриллиантом. Внезапно в зал ворвался сильный вихрь, а от камня стал исходить свет. Виктор пытался сопротивляться, но через несколько секунд упал замертво. Бриллиант прекратил светиться, и Григорий Александрович бросился к сыну. Осмотрев его и поняв, что Виктор жив, командующий подошёл с клинком к телу Кедрова и, направив на него Белый бриллиант, соединил разрубленные части в единое целое. После Маршал погрузил обоих спасённых в лифт и доставил наверх. Там их уже ждал Совет, который был безгранично рад пленению дьявола, исцелению Виктора Григорьевича и Кедрова. Вскоре их развезли по домам.

Пустыня

После этого случая Виктор Маршал даже не знал, как смотреть в глаза отцу. Ему казалось, что его теперь все осуждают или, что ещё хуже, над ним посмеиваются. В глазах же Григория Александровича виделась с того дня частая скорбь. Он не знал, что сделать, чтобы этого больше не случилось. Единственным точным решением было бы поставить сына во главу Организации, но сделать это командующий боялся. Была опасность, что Виктор просто не сможет руководить столь огромной системой, которая к тому моменту уже насчитывала порядка 80 миллионов человек.

За постоянными мыслями о будущем у обоих Маршалов прошёл почти век. Однако решаться надо было и прежде всего – Григорию Александровичу. И он решился. 1 февраля 2200 года было собрано заседание Совета, на котором, кроме прочего, присутствовали представители канцелярий, видные деятели армии и агентуры. Вопрос был поставлен только один: согласны ли они все признать законным управителем Организации Виктора Маршала. Все они ответили «да», и в тот же день главным в Организации стал Виктор Григорьевич Маршал, а Григорий Александрович сохранил звание почётного члена Организации и возможность принимать участие в заседаниях Совета. Когда это решение дошло до Виктора, он был в ужасе и тут же отправился к отцу за разъяснениями.

Тот положил сыну руку на плечо и произнёс:

– Сын мой, ты давно искал способ искупить свою вину перед всеми нами. Я даю тебе такую возможность: с этого дня ты – правитель в Организации. С твоим умом и способностями тебе это по плечу.

– Но куда же ты пойдёшь, отец?

– За меня не переживай. На первых порах я ещё буду немного помогать тебе, а потом… Не знаю, там и поглядим.

Григорий Александрович сдержал своё обещание: три года он почти также активно, как и раньше, работал в Организации и помогал Виктору. Однако уже через семь лет после передачи власти Маршал посчитал, что сын и сам отлично справляется. В голове бывшего командующего родился план кругосветного путешествия, а вернее, паломничества по святым местам мира. Григорий Александрович полагал, что на его счету слишком много крови, ему хотелось искупить это. Когда Маршал огласил свою волю, все были шокированы, но никто не посмел перечить своему старому командиру. Попрощавшись с сыном, командующий отправился в путь. Он посетил все крупные российские храмы, прошёл по «местам силы». После отправился в Европу и уже там поклонился католическим святым. Затем Григорий Александрович пешком дошёл от Стамбула до Святой земли и прикоснулся к Гробу Господню. Путешествие длилось три года, и всё это время в Организации хотя бы знали, где Маршал. Из Палестины он направился в Синай, но внезапно изменил маршрут и отправился в Аравию. Как он сам писал, надеялся оттуда на пароходе отбыть в Индию. Но сигнал от Маршала потерялся. Все, буквально все, бросились на поиски. Виктор не находил себе успокоения, как вдруг пришла весть: его отец найден мёртвым в песках Аравийского полуострова. Причиной смерти врачи назвали обезвоживание и смерть мозга, но поверить в это было сложно: все знали, что этот человек бессмертен. Нетленные останки были доставлены на Камчатку. Виктор ещё долго плакал над гробом отца.

С тех пор новый глава Организации был безутешен, и в таком состоянии он провёл четыре года. В один день к нему зашли с докладом и увидели с ещё дымящимся пистолетом в руке: он застрелился от горя. Душа его уже поднялась на небо и уже увидела врата Рая с апостолом Петром.

Тот отказался пропускать самоубийцу, как вдруг громыхнул голос:

– Пропусти, Пётр. Его ждут.

Душа Виктора прошла в Рай, и тут он увидел своего отца в его любимом мундире. Тот строго посмотрел на Виктора и молча проводил его к высокому трону. На нём восседала женщина невиданной красоты. Маршал не мог не признать её, ведь это была королева Элизабет, его мать.

– Мама! Мама! – вскрикнул, всхлипывая, Виктор и бросился к ней.

Она обняла его и приласкала, а Григорий Александрович только смотрел и ухмылялся, но после строго заявил:

– Витя, поди сюда! Неправильно ты судьбу-то свою прочитал, рано тебе ещё помирать. Своего предназначения в этой жизни ты не исполнил, поэтому я верну тебя на Землю.

– Как, ты это можешь?! – воскликнул молодой Маршал. – Почему же ты тогда не вернул к жизни маму? Почему сам не воскрес?

– Когда придёт время моё, тогда и воскресну,– успокоил сына Григорий Александрович, – а Элиза и сама не пожелала вернуться.

– Пойми, сынок, – взяла слово Элизабет, – там, на Земле, я бы вновь подвергалась опасности, а твой отец этого бы не выдержал, да и ты тоже. Так что сделали мы всё то, что должны были.

– И напоследок, Вить, – вдруг что-то вспомнив, заговорил бывший командующий, – зайди в третью залу, книжки почитай.

– Какие книжки? – только и успел спросить Виктор, но грянула вспышка, и он вновь очутился в своём кабинете, живой и невредимый.

Увидев это, весь Совет очень сильно обрадовался. Но сам командующий отстранил их от себя и направился в Девятую канцелярию. Ему показалось, что именно там он найдёт ответ на свой последний вопрос. И действительно, в третьем зале на подставках стояли три огромные книги, чуть меньше человеческого роста. Виктор прикоснулся к первой книге, и на ней проступили цифры «1789–1989», на второй – «1989–2211», но на третьей ничего не проступило. Запутавшись окончательно и не сумев открыть книги, Маршал вызвал к себе Кедрова.

Как только Максим Евгеньевич прибыл, командующий начал свою речь:

– Дорогой Максим Евгеньевич! Я прошу у вас самого искреннего прощения за те ужасные дела, что совершил я век назад. Но только вы так хорошо знали батюшку, что способны сказать мне, что это за книги.

– Извинения ваши излишни: я уже давно простил вас. А эти книги несут в себе много знаний. В первой – биография вашего покойного отца от рождения до вступления в Организацию, во второй – жизнь от вступления до самой смерти.

– А в третьей?

– О, третья – это особа книга. В ней Григорий Александрович записывал и хранил все те видения и предсказания, которым искал объяснения. Эта книга хранит множество секретов.

– Максим Евгеньевич, – заговорил после долгого раздумья Виктор, – мой отец во многих делах полагался на вас. Я же не исполнил ещё своего истинного предназначения и поэтому должен продолжать его дело. Вы согласны мне помочь?

– Ну что же, – со вздохом заявил Кедров, – будем работать.

Приглашение

– Позвольте пройти!

– Постойте. Вы по записи?

– Да, да. Я же говорю вам, что сэр Маршал назначил мне встречу именно сейчас.

– Хорошо. Проходите.

Секретарша нажала кнопку на аппарате приёма, и посетитель наконец-то смог попасть к одному из самых серьёзных людей планеты. В кабинете его встретил высокий крепкий мужчина с короткими усами и бородкой. На вид ему было лет тридцать, но паспорт утверждал, что гражданин Земли Питер Маршал уже отметил семидесятилетний юбилей. О нём не только в простом народе, но и в узких кругах ходили легенды. Поговаривали, что он кормит всех своих сотрудников из собственных средств натуральной едой; что он скупил все ядерные-термоядерные технологии; что ему принадлежит вся земля за Полярными кругами, ведь под его контролем все ледоколы. Говорили разное, но Питер Маршал при любом раскладе ассоциировался как один из благороднейших людей планеты, и именно к нему в этот день пришёл сотрудник одного из богатейших кланов Земли.

– Здравствуйте, сэр Маршал.

– Добро пожаловать, мистер… Простите, а как вас звать?

– Это неважно. У меня для вас приглашение.

– Интересно знать куда.

– К нам, на заседание Бельдербергского клуба.

Питер Маршал был весьма тронут, ведь он знал, что именно в этом клубе решаются все мировые дела, и это приглашение – фактический переход в высший мир, где вращаются судьбы народов, континентов и океанов. Поэтому, с радостью приняв предложение, Питер Маршал сообщил секретарше, что сегодня он больше не принимает посетителей, и помчался домой, в свой особняк на берегу моря Байкал.

– Отец! Отец! – вбежал с криком домой, но тут же остановился: он вспомнил, что его отца уже давно нет в живых.

Алекс Маршал скончался три года назад от сердечного приступа. Это воспоминание сильно уменьшило радость бизнесмена, но не смогло её полностью уничтожить.

– Мисс Анна, подавайте к столу! Будем пировать! – прокричал сэр Маршал на весь дом, и в комнату вошла опрятная старушка лет шестидесяти, в строгом платье и чепце.

– Что случилось, Петя?

– Няня, меня пригласили в Бельдербергский клуб.

– Ох! – всплеснула руками старушка и рухнула в кресло.

– Мисс Анна! Няня! Что с вами? – попытался поднять её Маршал.

– Это и было обещано. Там тебя погубят, Петя.

– Но почему ты так думаешь?

– Ты знаешь, кто я? – немного подумав, спросила няня.

– Конечно! Вы мисс Анна…

– Неправильно. Моё имя – Мэри Поппинс.

Питер Маршал, услышав это признание от женщины, которая была с ним с самого рождения, даже посчитал, что няня сошла с ума. Но та принесла стакан воды, поставила его на дальний столик комнаты и попросила Питера сесть.

– А теперь, Петенька, подай мне стакан, не вставая с места!

– Няня, но как же я это сделаю?

– Ты можешь это сделать.

В этот момент Маршал крепко задумался о том, как поднять этот стакан. Вдруг стаканчик поднялся над столом, словно его снизу поднимал магнит. Питер сильно удивился, но глазами сопроводил его до руки няни, в которой он и оказался.

Бизнесмен ошарашенно посмотрел на Мэри Поппинс, а она лишь улыбнулась и, поставив стакан на стол, произнесла:

– Всё правда. Ты настоящий Маршал.

– Но как это произошло?

– Ты не должен удивляться этому, ведь твое имя – Пётр Алексеевич Маршал, и это для тебя вполне нормально.

– Мисс Мэри, – немного оправившись от потрясения, вновь заговорил Маршал, – вы знаете обо мне больше, чем кто-либо другой. Расскажите же то, чего я не знаю.

– Знаешь ли ты своего прадеда или что-нибудь о нём?

– Я знаю только, что все в нашей семье долго жили, а значит, мой прадед умер примерно триста лет назад.

– Нет, дорогой мой. Твой прадед умер ещё в 2211 году.

– Как?! Но ведь на дворе 2988 год!

– Это так, но вы, Маршалы, наделены даром, и не одним.

– Подождите, мисс Мэри, я правильно понимаю, что…

– Да, Пётр Алексеевич. Ваш прадед был хранителем огромных тайн, которые могут знать лишь Маршалы и их приближённые. Вас хотят использовать, чтобы заполучить эти знания, ведь без них они не могут дальше менять мир. Им и без того удалось геноцидом и уничтожением государств довести население Земли до пяти миллиардов человек, но они хотят всё свести к той древней мечте «золотого миллиарда».

– Что же мне делать?

– В вашей власти, Пётр Алексеевич, находятся все, кто вам верно служит, вам и решать.

– Знаете, мисс Мэри, – подумав, ответил Маршал, – я пойду на заседание, но пусть только они попробуют хоть что-нибудь от меня потребовать!

– Тогда возьмите это, – тут Мэри Поппинс подошла к шкафу и достала оттуда шпагу с портупеей, – эта шпага сотни лет служила пропуском куда угодно.

Маршал внимательно осмотрел поданное оружие и увидел на рукояти печатку с инициалом «М». Стало ясно, что это – знак Маршала, и все обладатели таких клинков являются его посланниками. Приняв и прицепив шпагу, Петр поехал на заседание.

Заседание Бельдербергского клуба проходило в этот день в глубине сибирских лесов, в выстроенном специально для этого здании. Маршала прямо от входа проводили в большой зал, где за круглым столом при приглушенном свете уже собрались все.

Слово тут же взял председатель, уже пожилой человек, имени которого Пётр не знал:

–Дорогие друзья! Мы собрались здесь ради нашего товарища, Питера Маршала. Сегодня мы предлагаем ему вступить в наши ряды. Готовы ли вы к подобной чести, мистер Маршал?

– Смотря на то, что мне за это придётся сделать?

– Вы действительно человек дела. Итак, ваша семья хранит великие тайны, в обмен на которые вас примут.

– И всё?

– А… Я вас, конечно, понимаю. Вы хотите подороже продать свою тайну. Называйте смело цену. Всё, что вы захотите, будет исполнено, – и тут же по знаку все достали записные книжки.

– Нет. Тайны моей семьи останутся при нас.

– Милый мой, только вдумайтесь, от чего вы отказываетесь, – любезно, но с раздражением в голосе произнёс председатель, – тайны вашей Девятой канцелярии могут помочь миру стать совершеннее. Мы сможем привести эту планету в порядок.

– Секреты, которые мы храним, никогда не попадут к вам, ибо я знаю, что вы с ними хотите сделать…

– Довольно! Взять его!

Тут на Маршала набросились охранники, но он успел выхватить шпагу и проткнуть одного из них. Остальные в зале застыли в неожиданности, а Пётр зажмурился: «Господи, если я действительно Маршал, то мне нужно сейчас попасть в самое защищённое место на Земле».

В тот же миг он исчез, а председатель, увидев это, скомандовал:

– Войска на место!

Внезапно Маршал оказался среди скал. Перед ним стояли несколько человек. Один из них, в мундире и шляпе, вышел вперёд и произнёс:

– Мы ждали вас, господин командующий!

Это был Пётр Алексеевич Романов, известный как Пётр I.

Возвращение

Через пять минут в главном зале было созвано экстренное совещание всех крупных деятелей Организации, всех, кто ещё остался. На деле она уже много лет не функционировала в полную силу: из восьми главных канцелярий уцелели только три. Штат агентов после начала геноцида упал до трёх миллионов человек, из них солдатами было всего триста тысяч. Инициатором сокращения был отец Петра Маршала, Алексей Викторович. Получив власть после гибели Виктора Маршала в атомном взрыве, Алексей Маршал побоялся за судьбу сына и решил не втягивать его в подобного рода игру. Новый командующий был до безумия храбр и отважен, но таланта руководителя у него несколько недоставало. К тому же ему надоела мысль, что Маршалы всегда обязаны служить Организации, поэтому, оставаясь формально главой много лет, Алексей участвовал лишь в военных походах. А после рождения Петра он вообще перепоручил все дела Совету и канцеляриям, а сам ушёл на покой. Новые руководители, конечно, попытались получить полный контроль над ситуацией, но люди, привыкшие к сильной руке одного человека, быстро начали расходиться при нескольких начальниках.

Весь этот груз теперьновому руководителю требовалось привести к единому знаменателю. В самом начале заседания Пётр Маршал потребовал предоставить ему все документы о делах Организации от конца правления Виктора Григорьевича, то есть от 2634 года. Несколько десятков папок со всевозможными материалами он изучил за два часа и только после этого начал совещание:

– Господа советники! Дела у нас обстоят хуже почти некуда. При таких огромных ресурсах мы пробуксовываем на месте. Так, – обратил он к Шерлоку Холмсу, – значит, в нашем распоряжении три миллиона агентов?

– Так точно.

– Расширить сеть агентурных ячеек1 И чтобы через две недели их было десять миллионов.

– Простите, но как?..

– Мне вас учить работать? В вашем распоряжении мощнейшая система, которой надо просто правильно воспользоваться. Кстати, – был задан вопрос Петру Великому, – сколько в нашем распоряжении солдат?

– Триста тысяч, а что?

– Чтобы сегодня ночью они все были здесь, а послезавтра их должно быть уже пятьсот тысяч. Через месяц, даю вам срок в месяц, у нас должна быть армия в десять миллионов солдат.

– Где мы вам столько людей найдём?

– Сейчас узнаем, где взять. Соедините с моим офисом… Да, здравствуйте. Внимание, что происходит в делах? Ничего? Значит, слушайте меня и выполняйте всё. Все мои активы перевести в драгоценности и переправить в Петропавловск. Всю компанию, всех людей переправить в разные точки мира. Через сколько справитесь? Отлично. Жду… Ну что, господа, – положив трубку телефона, заявил маршал, – через три дня весь мой капитал в размере ста пятидесяти миллиардов долларов переправят к нам. Все люди в моей компании, а их чуть более пяти миллионов, будут работать на нас в качестве агентов. Условия им те же, что и до этого: цена жизни – копейка, плата небольшая, харчи как с моего стола, но у всех поблажка в виде защиты от геноцида. Не удивляйтесь: после моего отказа члены клуба приведут за моей головой свою армию, и придётся на первых порах обороняться. А говоря об обороне, следует спрашивать вас.

Вопрос был задан Максиму Кедрову, который, как и все постоянные члены Совета Организации, уже сильно постарел. Однако главный техник Григория Маршала всё понял и сразу же ответил:

– Ещё вашим прадедом Григорием Александровичем была разработана система защиты для всей планеты под названием проект «Камчатка». Главная база специально укреплена и выдержит прямое попадание десяти термоядерных бомб. Кроме того, по всей Земле расставлены специальные защитные установки, почти что готовые боевые позиции. Если я не ошибаюсь, их было смонтировано 10 тысяч штук.

– Сколько из них функционирует?

– Примерно тысяча.

– Через неделю должна работать хотя бы половина, а через месяц требуется начать создание новых баз.

На Петра Маршала весь Совет смотрел просто безумными глазами, но через несколько секунд Пётр I не выдержал и захохотал.

– Что с вами?

– Дорогой мой тёзка дважды! Вы даже не представляете, как вы сейчас похожи на доброй памяти Григория Александровича.

– Чем, интересно знать?

– А вы дела ведёте, как он. А ведь говорят, что именно внук…

– Касаться личности моего отца не надо. А то, о чём вы говорите, в нашем случае практикуется по-иному. Раз жизненный путь у Маршалов удлинён, то и качества проявляться будут только на правнуке.

– Пётр Алексеевич, – взял слово Шерлок Холмс, – за вами теперь мы готовы идти хоть на край света. Вы – новый командующий, действительно достойный этой чести.

Маршал даже невольно выпрямился от этих слов, пытаясь придать своей осанке королевский вид. Вдруг снаружи раздались взрывы. Весь Совет вместе с новым руководителем и наспех собранными солдатами вышли наружу. Вокруг уже рвались всевозможные снаряды: противник решил сровнять с землёй Камчатские хребты. Внезапно артналёт прекратился, и из пыли и дыма вышли войска новой власти на Земле. Маршал приказал построить к бою имеющиеся у него части, а сам со шпагой наперевес пошёл на противника. В этот момент от него побежали люди, и Пётр Алексеевич посчитал, что разгром врага – дело решённое. Он не заметил, как в небе появился тяжёлый бомбардировщик и сбросил прямо на командующего мощнейшие боезаряды. Никто не мог предупредить Петра Алексеевича об этой опасности. Вдруг, когда снарядам осталось пролететь каких-то сто метров, всё вокруг озарилось ярким светом. Ударной волной всех, кто был там, сбило с ног. Когда члены Совета поднялись, они не могли поверить своим глазам: на том месте, где стоял Пётр Алексеевич, было каменное поднятие и на нём стояли все четыре Маршала. Когда же это увидели войска клуба, то они в паническом ужасе бежали.

Сам Пётр тоже не мог понять, что происходит, пока к нему не подошёл Григорий Александрович и не произнёс:

– Ну вот мы все и вместе. Не беспокойся, дорогой мой правнучек, всё так и было задумано.

– Как?! Ты всё это знал заранее? – возмутился Виктор.

– Да, Витя, я знал всё это. И знал также, что сейчас они попытаются атаковать нас вновь.

– Значит, мы примем бой… – попытался заговорить Алексей.

– Какой бой? Мы сейчас соберём от силы тысяч сто, а на нас пойдут миллионы.

– А мы что, не вояки, что ли?

– Мы-то вояки, да людьми разбазариваться не время. Надо, чтобы они посчитали нас разгромленными.

– В каком смысле?

– А вот в каком. Позовите капитана.

Немедленно к Григорию Александровичу подошёл уже немолодой человек, по виду южанин. Это и был капитан, капитан Немо.

– Всё ли готово, капитан?

– Ровно в тот день и час, который вы предсказывали.

– Отлично. Внимание, – обратился Маршал-старший ко всем, – сейчас вы отправляетесь на базу и собираете всё, что может пригодиться. После отправляетесь в Петропавловск и грузитесь на подводные лодки. Твоё золото, Петя, заберёте по дороге.

– Как? Нам что, бежать надо?

– Вам главное убежать подальше. Остальным займусь я.

– Григорий Александрович, они наступают, – прервал спор подошедший Кедров.

– Значит, со мной оставить десяток солдат, а всем остальным – ящики на спину и побежали.

– Что вы собираетесь сделать?

– Я доработал аппарат, – улыбнулся командующий и ушёл…

Через час все вещи были погружены на целую эскадру лодок типа «Наутилус». Однако прямо перед концом погрузки раздался мощнейший взрыв, который похоронил Камчатскую базу.

Обряд

– Максим Евгеньевич, вы нам уже не одно десятилетие говорите, что мы не сможем вернуть Григория Александровича, но не объясняете почему. Мы хотим знать правду.

Такие разговоры между оставшимися членами Организации велись неоднократно, но каждый раз Кедров выкручивался, стараясь не озвучивать свои мысли. И только сейчас, спустя 16 лет после ухода старого Маршала, когда все ещё живые участники событий сидели на старой даче командующего под Архангельском. Именно туда пришла эскадра после нескольких лет плавания. Это было единственное здание, когда-то принадлежавшее Маршалу и уцелевшее только благодаря заботам нескольких ещё живых слуг. Увы, из многочисленного штата, который помогал поддерживать порядок, дожили до дня, когда оставшиеся члены Организации приехали в последнюю обитель, лишь семеро: старая кухарка, она же прачка; пожилой адъютант Сергей Николаевич; двое уже взрослых адъютантов, Владислав Романович и Ярослав Максимович; лейб-медик Михель, его жена Кристиен и их взрослый сын Георг, которого ещё крестил Маршал. Все они спокойно уживались в большом доме, сделанном из дикого северного камня, снаружи когда-то отделанного досками. И именно теперь один из главных помощников старого командующего решил прервать молчание:

– Я не мог рассказывать вам того, о чём думал, так как много лет подводил под основу моей мысли все новые и новые факты. Кое-чего я не могу понять, но основное уже ясно… В общем, Григорий Александрович воспользовался проектом «Мир».

– Как?! – вскрикнул Виктор. – Он его не уничтожил?

– Я тоже так считал, пока он не сказал мне перед нашим отплытием, что доработал аппарат.

– Какой же из этого следует вывод? – поинтересовался Атос.

– Григорий Александрович всегда хотел создать аппарат переноса всех материй в другие пространства, а не только плазмы души. Эту мечту, видимо, ему наконец-то удалось осуществить в более совершенном приборе.

– Но куда он мог отправиться?

– Я предполагаю, что в самые дальние уголки ада.

– Но почему?

– Смотрите сами: когда произошёл взрыв, исчезла часть солдат, им призванная…

– Да, да. И из-за этого нам пришлось оставить часть вещей.

– Это означает, что силы, удерживающие их в нашем мире, пропали, а это возможно лишь в том случае, если господин Маршал ушёл в иной мир не только душой, но и телом. Из-за последнего обстоятельства мы как раз и не сможем воскресить его.

– Но зачем он тогда ушёл? Неужели только для того, чтобы обезопасить нас от золотого миллиарда?

– Нет, но причина этого как раз мне и неизвестна.

– И что, вообще нет никакого способа воскресить Григория Александровича? – вздохнул Сергей Николаевич.

– Ну есть тут одна идея… В этом доме есть подвал?

– Конечно, ваше благородие, да только он частично завален.

– Сойдёт. Я съезжу за кое-какими материалами и вернусь.

Через три часа в подвал спустились Кедров, Пётр I, Шерлок Холмс, Атос, Мэри Поппинс, три адъютанта, все Маршалы и сын лейб-медика Георг. Кухарке внезапно стало плохо, и Кристиен с Михелем остались с ней. Спустившись, Максим Евгеньевич достал из кармана несколько бумажек, старый свиток и небольшую книжку. На одной из бумажек при свете старого канделябра, предусмотрительно захваченного Георгом, стали видны слова и какие-то символы.

– Что это, господин Кедров? – задал вопрос Пётр I.

– Эту бумажку мне при нашей последней встрече на Камчатке передал Григорий Александрович. Символы, указанные на ней, помогут нам вернуть его.

Разложив содержимое карманов на старом столе, Максим Евгеньевич начал пояснять свои слова:

– Видите эту фразу: «От Ио. Гл. 17 ст. 24»?

– Да. И что?

– А то, что это не просто набор букв и цифр, а указатель. То, о чем здесь говорится, находится в Новом Завете. Вот, – в этот момент Кедров ткнул пальцем в раскрытую страницу книги, – «От Иоанна святое благовестование, глава 17, стих 24». А вот эти знаки на бумаге – скандинавские руны.

– И что же они означают?

– А вот что: «Бессмертная душа защитит и поможет в пути, небесный огонь погибает при познании интуиции».

– Бессмыслица какая-то.

– Как раз нет, и эта фраза могла бы даже стать девизом Григория Александровича, да это неважно. Важно то, что при прочтении первых букв названий рун на латинице при их переводе в кириллицу получается слово «Маршал». И, если я правильно понял, когда мы все вместе произнесём сначала слова из Нового Завета, а потом названия рун, то сможем вернуть Григория Александровича.

– Если это действительно может сработать, то не будем медлить.

Все участники выстроились в круг и стали повторять слова за Кедровым. После произнесения стиха: «Отче! которых ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил меня прежде основания мира» всю комнатку наполнил белый свет. Однако стоило им произнести руны «Манназ, Альгиз, Райдо, Соуло, Хагалаз, Ансуз, Лагуз», как яркий белый свет отбросил их в разные стороны. Когда они открыли глаза, то не смогли ничего понять. Да, перед ними стоял их командующий, но он был слишком бледен, причём не только кожей, но и мундиром.

Кедров смог подняться и, поправляя очки, спросил:

– Григорий Александрович, вы как, живы?

– Как вам сказать, Максим Евгеньевич, – сказал Маршал, – я и не жив, и не мёртв. Как видите, душа моя здесь, а вот тело вам вернуть не под силу.

– Что же делать?

– Я смогу вернуть тело, когда получу Меч десяти камней.

– Дорогой папенька, родненький, – всхлипнул Виктор, – ты прости нас, дураков, что не уберегли. Как только ты исчез, солдаты за тобой пропали, а мы под обстрелом не смогли всё загрузить и…

– Ладно, постой. Знаю я это всё, видел из Преисподней. Ничего, вернём. Дайте-ка я на вас на всех погляжу, выйдем отсюда.

Когда все вышли из подвала, Маршал вновь начал говорить, предварительно посмотрев на всех:

– Я рад, что вы все целы и невредимы. Жаль только, что постарели. Однако я прошу вас об услуге и надеюсь, что вы не откажете.

– Золотохранилище Нью-Йорка, – неожиданно произнёс Кедров.

– Совершенно верно, Максим Евгеньевич, мой Меч десяти камней находится именно там. И я прошу вас всех помочь мне вернуть его. После этого нам удастся уничтожить Бельдербергский клуб и вернуть порядок. Итак, кто из вас идёт со мной?

Вместо ответа все подняли вверх шпаги. Они были готовы на всё.

Последний бой

Золотохранилище Нью-Йорка было тем самым местом, куда со всей земли стекались драгоценности. Соответственно, и охранялось это все с особой тщательностью: целая армия самых боеспособных солдат, мощнейшие стены, двери и замки, наконец, самые умные охранники. Руководить этим великолепием, вопреки надеждам, поставили какого-то старика под именем ИоганнесКурц. Однако, несмотря на почтенный возраст, главный руководитель отличался особой выносливостью и живучестью, а также имел почти магическую способность предугадывать нападения. Но даже он не смог узнать, что готовит ему Маршал.

Подойдя со всеми предосторожностями, Григорий Александрович с потомками и товарищами оказались перед воротами здания. Маршал без усилий смог пройти сквозь них, и через минуту двери раскрылись, и из них вышли солдаты. Они поклонились пришедшим, Маршал провёл их внутрь. На недоумевающие взгляды командующий заявил:

– У нас есть агенты и в таких местах. Но нам сейчас главное – пройти поспокойнее.

Однако сразу было понятно, что поспокойнее не получится. В последний момент, когда до главного хранилища оставалась всего сотня-другая шагов, заработала сигнализация. Прятаться в узком коридоре было некуда, поэтому требовалось принять бой на месте. Первые же прибывшие охранники были перебиты, и группа побежала дальше. Вдруг вся компания была рассечена на две части появившейся из-под пола стеной: Пётр Алексеевич, Алексей Викторович, Виктор Григорьевич и Григорий Александрович оказались с одной стороны стальной стены, ближе к хранилищу, а остальные остались удерживать охранников.

– Скорее! Скорее! – прокричал с колокольным звоном командующий.

– А как же… – попытался оспорить решение Алексей.

– Они взрослые, могут сами о себе позаботиться. Да к тому же дверь эту нам не пробить.

Действительно, выбить такую стальную стену было не под силу, чего нельзя было сказать о слабых затворах дверей хранилища: Пётр просто вышиб их плечом. Под слабым светом фонарей на полу блестело золото и серебро. Деньги и драгоценности валялись кучами, и из одной из этих горок торчал меч Маршала. Вдруг с противоположной стороны раскрылась другая дверь, и вошёл ИоганнесКурц. Его лицо не было хорошо видно, но желтовато-красные глаза светились, как фонари.

Стоило ему увидеть Маршалов, как он побледнел и вскричал:

– Маршал!!!

– Как! Ты ли это, Гипноз?!

Это действительно был Гипноз: постаревший, обросший, но всё ещё живой. Поняв, зачем здесь Григорий Александрович, Герхард бросился к мечу. Маршал-старший кинулся навстречу и подскочил раньше. С криком вырвав Меч десяти камней, командующий вонзил его в сердце Гипнозу. Тот в последний раз вздохнул и через секунду рассыпался в прах, а Григорий Александрович вновь стал осязаемым, и первыми его словами были:

– А Воланд был прав.

Стоило Маршалам появиться из сокровищницы, как к ним вышли остальные участники рейда. Оказалось, что после смерти Гипноза исчезли все охранники и оказались крайне хрупки двери. Через полчаса вся компания появилась в здании Пентагона, где именно в этот момент заседал Бельдербергский клуб и судорожно, узнав о падении золотохранилища, думали и решали, что делать. Когда Григорий Александрович и остальные вошли в зал совещания, члены клуба не могли сдвинуться с места. Через пять минут после небольшой отповеди все члены мирового правительства пали замертво, а по всему миру полетели приказы командующего складывать оружие. Не все согласились выполнить приказ: были фанатики, готовые стоять до конца ради своих убеждений. Однако таких было меньшинство, и против них поднялась вся планета. Там, где люди не могли ничего сделать сами, в дело вступали войска Маршала. Через месяц после свержения Бельдербергского клуба от власти их помощников было освобождено девяносто процентов населения Земли. Вскоре Маршал объявил, что восстановит все государства, но в новых границах. Прежде всего это касалось России. Ей были переданы все территории, которые когда-то входили в состав Российской империи или СССР. Кроме того, ей передавали земли Северной Турции со Стамбулом; всю Персию, всю Калифорнию, Орегон и Гавайи; части Монголии, Маньчжурии, Кореи и Афганистана. Все это объявлялось на десять лет империей, а Григорий Александрович Маршал был провозглашен императором. Правил он достойно, но в положенный срок действительно сложил с себя полномочия и позволил многонациональной стране решать свои вопросы самой, а сам поселился близ Москвы вместе со своей семьёй и товарищами. Но спокойная жизнь у Маршала просто не могла быть.

Секрет Маршала. Часть первая

После ухода на политическую пенсию Григорий Александрович вернул к жизни и королеву Элизабет, и всех своих старых знакомых. Вся эта компания жила более чем хорошо, но чего-то командующему не хватало. Поговаривали даже, что Маршал давно является «адреналиновым наркоманом» и без приключений и опасностей не мыслит своей жизни. Однако внезапно стало ясно, что такое объяснение более чем несостоятельное. Григорий Александрович всё сильнее вовлекался в обыденную жизнь, и в его душе наступил покой. Однако по вечерам он всё также часто уходил в свой кабинет, и никто не знал, что с этим делать, поскольку он требовал не беспокоить его, и нарушить этот запрет никто не осмеливался. И всё же в один из вечеров Элизабет решилась зайти к мужу. Дверь была незаперта, и королева увидела, как Маршал сидел за своим столом и внимательно вглядывался в какую-то картинку в руках. Подойдя ближе, она увидела, что это была иконка, только очень странная. На ней изображён человек в плаще и шляпе, с мечом и ключами на поясе и книжкой в руках. Самым странным было то, что лик у образа полностью отсутствовал, а вместо него было белое пятно в форме головы.

– Что это? – удивилась Элизабет.

– А, это ты, Элиза, – словно очнувшись, произнёс командующий, – это мне небольшой подарок из прошлого. Нашёл в ящике, и находка эта, говоря языком археологов, датируется первой половиной XXI века и является уникальным образцом художественно-фольклорной мысли, смешанной с повышенной религиозностью.

– А если подробнее?

– Если подробнее, то это образ Святого Пастыря жизни и смерти, а по совместительству – твой муж.

– Как? Ты ещё и святой?

– В моей жизни ведь всякое случалось. Только за моё покровительство могли и убить. Был я покровителем незаконно осуждённых и воров в законе.

– Ну с первыми ещё понятно, но как ты связан с ворами в законе?

–В своё время моим уважением располагал один из самых известных «законников» – Вася Бриллиант. Когда его избили в колонии «Белый лебедь» и он находился при смерти, я пришёл к нему и отпустил все грехи. После этого он действительно прожил около суток и, наверное, успел рассказать об этом кому-нибудь. Затем я ещё несколько раз являлся к действительно несправедливо осуждённым и помогал им. Один из умельцев даже намалевал вот такую икону. Как ты могла заметить, у неё нет лика. Это потому что никто из тех, к кому я приходил, не мог вспомнить моего лица: приходилось их так слегка гипнотизировать. Так, понемногу и подобные экземпляры попали в руки высоких начальников, а потом и вовсе появились те, кто выдавал себя за Пастыря жизни и смерти.

– А почему Пастырь жизни и смерти?

– Потому что тому, кто говорил всю правду, – помогал, а тем, кто врал, умирать приходилось в муках. Кстати, я…

Маршал не успел закончить фразы: перед глазами всё потемнело, и он опять упал в обморок. Когда Григорий Александрович открыл глаза, вокруг всё уже было белым, сомнений в месте пребывания не возникало: Рай. В этот момент к командующему приблизилась фигура, в которой только вблизи стали просматриваться черты Господа. Он поднял руку и произнёс:

– Здравствуй, Григорий!

– Здравствуй, Господи. Скажи мне, пожалуйста, зачем я раньше срока опять сюда вернулся? Или помощь какая нужна?

Всевышний нахмурился, и в этот момент из белизны показалось несколько тёмных фигур, в которых нельзя было различить ничего существенного.

–Зачем Ты его сюда привёл? Зачем он здесь нужен? – завопили они.

– Тише. Я пригласил его, ибо он выполнит то, что вы не смогли.

– Убери его! Избавь нас от него! – продолжали вопить фигуры, но вскоре удалились.

– Господи, скажи, а кто это? – удивился Григорий Александрович.

– Это Гедаты, и о них пойдёт речь.

Видишь ли, Григорий, когда Я только начал создавать мир, Мне потребовались те, кто за ним будет следить. Я создал две группы хранителей: Маршалов и Гедатов. Последние уничтожали всё ненужное, а первые следили, чтобы те не убрали нужного. Но в один момент Маршалы взбунтовались и пошли на меня и Гедатов с войной. Их удалось разбить, но уничтожить их самих не было возможности, поэтому я просто запер их в другом месте, где не действует наше пространство и время. За миллиарды лет стали сильнее, им почти удалось прорваться в этот мир. Они делали эти попытки и раньше, но их всегда удавалось сдерживать. Несмотря на это, в этот момент Маршалы уже располагают такими силами, что остановить их мне одному не удастся. Если они прорвутся, то уничтожат всё, что создано в последние миллиарды лет. И вы, Григорий, должны мне помочь.

Командующий помолчал, но вскоре отважился говорить:

– Господи, я выполню Твою просьбу. Где они попытаются прорваться?

– Там, где ты последний раз покинул мир. Удачи!

В этот момент Маршал очнулся. Первым, что он увидел, было заплаканное лицо королевы. Григорий Александрович быстро смог её успокоить, но рассказывать о том, что видел, отказался, сославшись на сложность видения. После он отправил Элизабет к себе в комнату, а сам заперся в кабинете и стал думать. Потом командующий собрал всех членов нового Совета и приказал им собираться. Сам же он взял с собой лишь Меч десяти камней, так как не знал, вернётся он или нет. Они летели на Камчатку.

 

Секрет Маршала. Часть вторая

Прилетев на Камчатку, члены новой экспедиции дошли до того самого места, где в своё время располагался их штаб. С тех пор прошло шестьдесят пять лет, но оплавившиеся обломки скал до сих пор напоминали о произошедшей здесь трагедии. Григорий Александрович встал прямо над эпицентром взрыва и вонзил меч в камни. После он начал бормотать что-то про себя, и все десять бриллиантов засветились доселе небывалым ярким светом. Вдруг всё вокруг померкло, и в огромной скале, что была рядом, пошла трещина.Она немного расширилась, но было видно лишь тьму. И только командующий мог видеть, что из расщелины на них кто-то смотрит.

Вдруг раздались страшные вой и гул, и, пытаясь перекричать их, Маршал задал самый очевидный в этот момент вопрос:

– Кто вы?

– Мы Маршалы! – услышал он в ответ.

– Чего вы хотите?

– Освободи нас до конца, чтобы мы могли отомстить Гедатам за себя и за наших потомков, за то, что они нас упрятали сюда!

– Зачем они это сделали?

– Они хотели получить контроль над Господом, а мы воспротивились. Выпусти нас, и мы поможем тебе узнать всё.

– Что узнать?

– Мы видим, как ты мучаешься. Ты не можешь понять, зачем пришёл в этот мир. Мы поможем тебе добиться всего, чего ты пожелаешь, ведь ты – наш мессия!

– Господа! – прокричал Маршал Совету, – ухватитесь за меч и не отпускайте его. Вы были хранителями камней, вам это под силу!

– А как же вы?

– Делайте, что я вам говорю!

Члены Совета дружно приняли меч, а командующий, держа в руках лишь шпагу, прошёл сквозь скалу. Там он оказался словно в смерче, но смог сохранить равновесие.

А вокруг слышались крики:

– Зря ты сюда пришёл! Вернись и будь нашим мессией!

– Я вам не мессия, и с вами у меня нет ничего общего!

– Ты такой же, как мы! Ты один из нас!

– Нет!

С яростным криком Маршал рванул руку вперёд, остриём шпаги к центру смерча. Вдруг раздался ещё более оглушительный рёв, затем треск. Через несколько секунд Григорий Александрович смог открыть глаза. Он лежал на камнях метрах в двухстах от скалы, а члены Совета бежали к нему. Они поднесли ему меч и помогли подняться.

Однако вместо слов благодарности командующий посмотрел на скалу и произнёс:

– Я сделаю это за вас.

На все расспросы своих товарищей Маршал не отвечал, даже как будто их не слышал. Только когда они уже были в небе где-то над Сибирью, он сказал:

– Их слова, возможно, правдивы. Они знали обо мне какой-то секрет, коего я пока что не знаю.

Прилетев домой, Григорий Александрович тут же пошёл к жене и потомкам, обнимал и целовал их так, как никогда этого не делал. Потом обнял всех, кто был с ним столь долгое время, и ушёл в свой кабинет. Когда через сутки дверь вскрыли, командующего там не оказалось. Он снова отправился в Рай для беседы со Всевышним.

– Господи, я прошу открыть мне один секрет.

– После того, что ты сделал, можешь просить всего, чего пожелаешь.

– Правду ли говорят, что всё, что бы с нами ни происходило, происходит по Твоему промыслу?

– Да, это так.

– Тогда я хочу знать, зачем произошёл взрыв в моей лаборатории в апреле 1812 года.

– Это действительно для тебя тайна, – немного подумав, ответил Господь, – но теперь её тебе можно раскрыть. Садись и внимай.Мне было уже давно понятно, что Маршалы рано или поздно вырвутся на свободу, и потребуется сила, чтобы их сдержать. Тогда Я и решил обратить взор на какого-нибудь смертного, который смог бы выполнить своё предназначение.

– И выбор пал на меня?

– Именно так. В тот день и час, когда произошёл взрыв, Маршалы пытались прорваться, и ты смог их задержать.

– Но, как я понял, часть их энергии все-таки перешла в наш мир и сделала меня таким, какой я есть.

– Ты сделал себя сам, а эта энергия лишь подарила возможность, тогда как Я показал тебе твой путь.

– И всё в моей жизни происходило так, чтобы я смог в конце концов одолеть только Маршалов?

– В каком смысле?

– Господи, я буду с Тобой честнее, чем всегда. Почему Гедаты желали, чтобы Ты уничтожил меня?

– Они считают, что ты – продолжение Маршалов и станешь рано или поздно угрозой.

– Угрозой Тебе или им?

Господь понял, что имел в виду Григорий Александрович, и кивнул. Потом Маршал спокойно ушёл. На следующий день командующий сделал поистине невообразимое: собрал всех мировых богов в одном месте – на Олимпе. Осирис и Арес, Тор и Шива, Кецалькоатль и Сварог – все собрались по призыву Григория Александровича.

А он вышел перед ними всеми и начал говорить:

– Боги и божества всех миров и конфессий. Я Григорий Александрович Маршал и пришёл от Бога, сотворившего всех вас. Все мы обязаны Ему жизнью, но теперь Он в опасности. Первые боги – Гедаты – захватили над Ним власть и ведут нас всех к погибели. Сейчас единственное существо, которое мешает им умертвить всех вас – это я. Господь не дал им меня уничтожить, но сам Он долго не продержится. Все мы должны объединиться и дать им отпор! Я призываю вас всех следовать за мной!

Несколько секунд хранилось молчание, потом встал Зевс и произнёс:

– Веди нас, человек. Все умрём, но победим.

Остальные боги тут же поддержали это решение и начали готовиться к битве, аналогов которой ещё не было никогда…

Маршал очнулся. Вокруг него валялись трупы всевозможных божеств и тела убитых Гедатов. Их перебили до последнего, но многие боги тоже сложили за это головы. Пытаясь подняться, командующий увидел перед собой Господа.

Он помог Григорию Александровичу подняться и промолвил:

– Такую услугу Мне ещё никто и никогда не оказывал. Ты избавил Меня от постоянных мучений и боязни заточения. Только Ты, Григорий, смог поднять за собой богов и повести их в бой. За это Я готов сделать абсолютно всё,чего Ты пожелаешь.

Маршал посмотрел на Господа, вздохнул тихонько, вложил шпагу в ножны и произнёс:

– Все долги уплачены. Прощайте.

После этого командующий развернулся и пошёл прочь. Господь стоял в недоумении долгое время, пытаясь понять, чего у Него просит этот странный человек, спасший Ему жизнь. Только после раздумий Он понял, чего от Него хотят, улыбнулся и щёлкнул пальцами. Тело Маршала растворилось, но пропало не только оно. Его душа в одно мгновение распалась на миллиарды частичек, и они попали в каждое живое существо во всех мирах. И эти самые частицы наполняли их владельцев невероятной духовной силой. Так Маршал окончил жизнь и без покоя обрёл бессмертие.

Опубликовано в 2020 году

---

Форма художественной речи: проза

Жанр творчества: повесть

Тематика произведения: фантастика, супергерой, будущее