Егорова Анна

Сегодня такой замечательный день! Мы едем копать картошку. Это занятие чем-то похоже на поиски клада. Так здорово отыскать и извлечь на «свет божий» спрятавшиеся под землей клубеньки. Беловато-розовые, ещё влажные, они радуют нас и веселят то мордочкой зайца с двумя короткими ушками, то фигуркой утки с вытянутым клювом, то ещё чем-нибудь интересным. Крупную картошку я со звоном бросаю в стоящее рядом ведро, а самую мелкую и невзрачную оставляю лежать на поле. Но бабушка почему-то решила собрать и её.

- Да кому она нужна, эта мелочь? - удивилась я.

- Когда-то нам и такая «мелочь» казалась бесценным богатством, - отвечала мне бабушка,

- Я росла в то тяжкое время, когда наша страна сражалась с фашистскими захватчиками, Самое сильное воспоминание из моего детства - это постоянное чувство голода. Каждый день рано утром мама запрягала корову и отправлялась в поле, где нашей семье был выделен небольшой участок земли, А мне давала черную брезентовую сумку, на дно которой клала хлебные карточки. И я, хоть и была совсем ещё маленькой, шагала на другой конец города, в хлебный магазин, там вставала в «хвост» длинной очереди и очень долго ждала, пока привезут хлеб. Иногда приходилось голодной сидеть на завалинке часов до трех-четырех. А потом на машине привозили и разгружали высокие тяжелые буханки. Продавец специальным ножом, укрепленным на прилавке, резала их на тонкие кусочки и взвешивала на весах. На одну карточку нам доставалось около двухсот грамм темного, так вкусно пахнущего хлеба. Иногда кусочек получатся немного меньше, чем полагалось по карточке, и тогда к пайку прилагался небольшой «довесочек». Этот «довесочек» и был самой большой радостью для ребят: ведь его можно было съесть по дороге домой и мама ругать не будет!

Поздно вечером приходил с работы папа, приносил мне половинку своего пайка, который выдавится на обед на заводе, и всегда говорил: «Это тебе зайчик прислал!» Подарок от «зайчика» тоже был очень вкусным! А потом мы садились на велосипед (для меня на багажнике была привязана дощечка, обмотанная ватином - «детское сидение») и ехали в поле помогать маме.

Однажды папа так устал за рабочую смену, что уснул прямо по дороге, и мы свалились вместе с велосипедом в глубокую канаву!

А как мы берегли каждый картофельный кустик! Как старательно разрыхляли и подгребали землю, как ждали дождей, поливающих нашу делянку!

Домой возвращались затемно, а утром всё начиналось сначала,,. Дом наш, состоявший всего из одной комнаты, был разделен на две половины. За тонкой перегородкой жили две женщины-немки, выселенные из Поволжья, Оттуда во время войны немцев привозили к нам в Сибирь целыми составами, без вещей, а у некоторых не было даже теплой одежды, У меня до сих пор стоит перед глазами картина, как эти люди бредут по холодному месиву из растаявшего снега, ноги их обмотаны ветошью, поверх которой одеты старые рваные носки. Я никогда не видела среди таких переселенцев ни ссор, ни драк, но они были очень одинокими людьми, местные жители их почему-то сторонились, даже работать им разрешалось только на подсобных работах.

Так же было и с нашими соседями. Конечно, родители не запрещали мне разговаривать с ними, ходить к ним в гости, просто это было как-то не принято. Обычно мы ограничивались только приветствиями при встрече. Но я, как и все дети, была очень любопытной и частенько забегала к ним посмотреть, как же живут эти «чужие» люди.

Хорошо помню, что старшая из этих женщин - мать - была очень грузной, даже, как мне казалось, толстой и вечно угрюмой теткой. Я все удивлялась: говорит, что бедная, а сама-то вон как разъелась! Но папа объяснил, что это у неё отеки из-за голода. По утрам её дочь варила в котелке мелкую, не больше сливы, картошку, отсчитывала по несколько штук себе и матери, а остальное прятала в ящик под замок. «Надо же. какая жадная!» - думала я. А папа мне опять объяснял, что это не жадность, просто ей приходится так рассчитать, чтобы хватило еды и на ужин. Остатки холодной картошки они съедали перед сном.

При входе в нашу комнату в полу было сделано творило, через которое мы спускались в подпол за продуктами, там обычно стояла банка молока и лежала картошка, насыпанная горкой у стенки. И вот, с некоторых пор мама начала замечать, что на многих клубеньках появились странные дырочки. Что бы это значило?

«Наверное, завелись какие-то насекомые, которых у нас раньше не было», - сокрушались родители. Так продолжалось довольно долго, пока однажды мама не нашла картофельный клубень, насаженный на толстую проволочку.

Оказалось, что это соседи прорыли в земляной перегородке, разделявшей наши подполья, небольшую дырочку, и, просунув туда проволоку, пытались воткнуть её в картофелину, чтобы унести её к себе. Некоторая «добыча», конечно, соскакивала и падала на пол. Вот так у нас и появились «картошки с дырочкой». Мне было очень стыдно за этих женщин. «Какие ворюги!» - думала я. Но папа сказал, что их не осуждать надо, а жалеть. Просто людям надо было как-то выживать, а попросить помощи у нас они, видимо, боялись. А потом велел маме набрать целый мешок картошки и отнести соседям.

Бабушка закончила свой рассказ, а я взяла большое ведро и тоже пошла собирать «мелочь», оставшуюся на поле. Для еды, конечно, она совсем не пригодится, зато наша корова будет рада такому угощению.

Мне очень жаль, что детство у моей бабушки было таким тяжелым и грустным!

Опубликовано в 2003 году

Форма художественной речи: проза

Тематика произведения: голод, семья, сострадание