Михаил Небогатов – талантливый поэт и, в шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы двадцатого века, всекузбасский учитель теории и практики стихосложения. Кафедрой учителя многие годы была областная газета «Комсомолец Кузбасса», на страницах которой он давал свои уроки, а учениками – молодые и не очень молодые стихотворцы, присылавшие свои стихи в редакцию молодежной газеты.
Я читал уроки Небогатова еще в детстве. Но сам стихи в «Комсомолец Кузбасса» не посылал и объектом его критики на страницах газеты не становился. Под его критику я попал значительно позже, в 1972 году, когда мне было 19 лет. Небогатову нравились Твардовский и Рыленков, а мне – Вознесенский, что по моим стихам было видно с первого взгляда. Не очень вникая в мои стихи, Небогатов рассказал, почему ему не нравится Вознесенский и почему не стоит у него учиться.
Сегодня, с высоты своих нынешних лет, я прекрасно понимаю Михаила Александровича и согласен с ним. А тогда не понял и ушел от него в некотором раздражении.
В 1985 году у меня вышла первая книга («Пласт»). В те времена проводились общие собрания членов Союза писателей и молодых авторов (или как их называли «несоюзной молодежи», к коей относился и я). На одном из таких собраний Небогатов очень хорошо отозвался о моей книге, о других моих публикациях, при этом вспомнил о моем визите к нему в 1972 году, сказал, что я проделал большой путь. И в целом признал меня талантливым поэтом.
Мне особенно дорого то, что признал меня один из коренных и лучших поэтов Кузбасса Михаил Небогатов публично, а критиковал наедине. И в принципе, я мог бы и не вспоминать о его критике. Почему вспомнил? Потому что без этой детали портрет Небогатова был бы неполным и слишком благостным.
Однако публичное признание и присвоенное мне им и не только им звание талантливого поэта не помешало Небогатову писать пародии на мои стихи и публиковать их в «Комсомольце Кузбасса». Пародии были не злые, скорее – дружелюбные. Да я бы и на злые не обиделся. Впрочем, пародии он писал практически на всех. И обиженных я не помню.
Пародист, сидевший в Небогатове, выдавал в нем человека, любознательного, неравнодушного, живого. Который по завету Пастернака ни единой долькой не отступался от лица, но был живым, живым и только, живым и только до конца.
А когда Михаил Александрович ушел из жизни, мне довелось стать редактором первой и долгие годы единственной посмертной его книги. Тогда я впервые увидел его стихи, написанные им в юношеские годы – в годы войны. Они вошли в эту книгу. И то, что я прежде знал о нем, как о солдате Великой Отечественной, награжденном орденами и медалями, демобилизованном в 1943 году после тяжелого ранения, и то, что впервые узнал из его полных жажды жизни юношеских стихов, создало образ нового неизвестного мне ранее Небогатова, в котором воедино сошлись три его стези – воин, поэт, учитель.
Должен сказать, что в работе над книгой очень помогла Мария Ивановна – супруга Михаила Александровича. Не применяю здесь слово «вдова», потому что в данном тексте и контексте оно было бы не точным, поскольку жёны поэтов, даже пережив их физически, всё равно продолжают жить с ними, храня и оберегая память о них. Именно такой была и Мария Ивановна – прекрасная русская женщина и жена талантливого русского поэта Михаила Небогатова.
К великому сожалению, встреч и разговоров с Михаилом Александровичем было у меня не очень много: сказывалась большая разница в возрасте и, возможно, не лучшее самочувствие старшего поэта. Поговаривали, что из-за этого он много времени проводит дома. И редко появляется в нашем общем писательском доме на первом этаже здания № 40 по Советскому проспекту, где мы собирались практически каждый день и жили бурно и ярко.
Но сегодня я думаю, основной причиной того, что Михаил Александрович не часто приходил в наш общий дом, были его удивительные трудолюбие и работоспособность. Он постоянно писал. Стихи, дневники, рецензии, статьи, отзывы на творчество. А ещё он писал письма. Состоял в переписке с выдающимися русскими писателями. Такими, как, например, Александр Трифонович Твардовский. Эти создаваемые Небогатовым ручейки общения соединяли писательскую организацию Кузбасса с вершинами русской литературы тех лет.
Михаил Александрович Небогатов – один и самых первых по-настоящему профессиональных литераторов Кузбасса. Он, во всех смыслах, жил литературным трудом. Что всегда было непросто. Особенно для человека его биографии. Сначала, с самых младых лет, война, где все вроде бы понятно: перед лицом – враг, за спиной – Отечество. А потом, в зрелые годы, мир, с его неустроенностью, тяжелейшими проблемами и погружением (или восхождением, что в принципе, без разницы) в литературу.
Но призвание превыше всего или, говоря по-простому: охота пуще неволи. Хотя и не каждому удается выдержать жизнь по призванию. На мой взгляд, читателя и младшего коллеги Небогатова, он справился. И как поэт, и как человек.
Свою человеческую и поэтическую сущность Михаил Александрович, выразил, во множестве стихотворений. Но есть у него одно стихотворение, в котором лучше всего (полнее, ярче, поэтичнее, глубже, точнее), сошлось то, что много лет сияло и продолжает сиять в литературе под прекрасным именем – Небогатов.
Не удивлять, а удивляться
Я в этот светлый мир пришёл.
Где цвет черемух и акаций
И в блеске дня жужжанье пчел.
Смеется ль синий май в Сибири,
Сентябрь ли хмурится, скорбя –
Всё время что-то в этом мире
Я открываю для себя.
Моим открытьям нет предела.
Дивлюсь, живя среди людей,
И красоте лица и тела,
И высоте людских идей.
Всей жизни бурной, многоликой,
По-детски радуясь, дивлюсь.
И с этой радостью великой
Я с вами дружески дивлюсь.
Чтоб в серебре метельной пыли
И в звоне вешнего ручья
Вы так же крепко полюбили
Наш краткий праздник бытия.
На снимке: поэт Михаил Небогатов за пишущей машинкой.
Иосиф Куралов